– Этот ребенок не должен выжить, – сухо говорит мужчина, кивая на крошечного младенца в кувезе. – И вы поспособствуете.
– Вы в своем уме? – Я резко поворачиваю голову и смотрю на равнодушное лицо незнакомца.
Он даже не моргает.
– Как, придумайте сами. Несчастный случай. Инфекция. Сердечная недостаточность. Мне все равно.
Мужчина достает пухлый конверт и засовывает в карман моего халата.
– Вы предлагаете мне… – даже язык не поворачивается повторить.
– Я предлагаю… Сделать, как будто ничего не было, – спокойно отвечает он. – Вы же не первый день работаете. – Никто не узнает. А вы получите солидную прибавку к зарплате.
Я сжимаю кулаки. Воздух в грудной клетке становится густым. Это какой-то сюр…
– А что будет с ней? С девушкой?
Он оборачивается. На лице только раздражение.
– Мне плевать на нее, – сухо бросает он. – Выживет – молодец. Нет, значит естественный отбор.
Разворачивается и уходит, оставляя после себя тишину и жгучий вес в кармане.
Я стою.
И не могу пошевелиться.
Потому что, от моего решения зависит несколько жизней.
Весь день сегодня тихо. Чересчур тихо. Нехорошая примета. А для нашего отделения нейрохирургии это вообще аномалия. На удивление никто не орет в коридоре, не дергает в ординаторскую с «тут срочно!» Я даже успел допить кофе и покурить в удовольствие.
Впервые за последние две недели можно расслабиться. А еще построить планы. Договорился с коллегой на пару часов подменить меня, чтобы выехать пораньше, встретиться с ребятами и выключить голову. Просто вечер в компании близких. Просто релакс.
Я даже успеваю собрать сумку, застегнуть куртку и спуститься в приемный покой, когда раздается громкий крик скоропомощников.
– Срочно! Женщина после ДТП! Без сознания! Беременная! Подозрение на ЧМТ!
В горле пересыхает, а ноги мгновенно прирастают к полу. Мне надо идти. Моя смена закончилась, но я как идиот стою и смотрю на происходящее.
Беременная. Черепно-мозговая травма. Коллега забирает у фельдшера сопроводиловку и увозит девушку на осмотр. Все, можно выдыхать, но отчего-то свербит в груди.
Разворачиваюсь и иду подстраховать Бориса Саныча.
– Егор? Ты чего не ушел? – бросает он небрежно, глядя на меня поверх очков.
– Решил спросить не нужна ли помощь? – подхожу ближе к девушке и бегло осматриваю ее сам.
Все крайне плохо. Просто атас… еще и кровища отовсюду. По ней словно каток проехал.
– Не нужна, – равнодушно роняет Борис и стягивает перчатки. – Слишком тяжелая. Без шансов. Давление падает, пульс нормально не держит, гематома огромная. Я не возьму. Не хочу статистику портить ради трупа рисковать.
Я замираю.
– Что ты сказал? – медленно поворачиваюсь к нему.
Он пожимает плечами:
– Умрет на столе. И всем от этого будет только хуже. Пусть ее в реанимацию, максимум стабилизация. А дальше – как повезет.
У меня внутри гудит, как от взрыва. Сердце бьется. Значит, мы еще в игре. Пока пульс не остановлен – это не труп. Пока хоть одна клетка держится – я работаю. Все остальное – отговорки.
Я не говорю ничего. Просто разворачиваюсь и кидаю коротко медсестре:
– Забираю ее себе. Готовьте первую операционную. Срочно.
– Кровь на анализ и КТ немедленно, – добавляю уже на бегу. – Акушера найдите мне срочно! Где он, черт возьми?!
Ухожу переодеваться, пока девушку готовят к операции. Мы пересекаемся с бригадой у входа в операционную. Девушка на каталке. Молодая. На вид лет двадцать с небольшим. Лицо – в ссадинах, губы синюшные. Глаза закрыты, веки подрагивают. Рядом с головой – запекшаяся кровь. Волосы мокрые, спутанные, прилипли к лицу. Живот под окровавленной тканью – вздутый, тяжелый.
Кладу ладонь на пульсирующую вену у шеи. Сердце бьется. Слабо. Надо стабилизировать, иначе потеряем.
