Вот надо было упасть на спину! Ну почему всегда где тонко там и рвётся? Знаю прекрасно, что надо беречь спину, но поскользнулся и упал. Удар пришёлся на поясницу, где был перелом, аж искры из глаз посыпались.
Не хотел показать вида как мне больно при Лине. Зацепила чем-то девчонка. Наверное, своим отношением к парню в инвалидном кресле. Она совсем не замечала этого, не делала разграничений и не считала его каким-то не таким. Я честно первый раз с этим сталкиваюсь.
Стараясь быстрее подняться, несмотря на стреляющую боль, делаю вид, что всё хорошо и хромаю в квартиру, моего брата близнеца Никиты. Его не стало полтора года назад, он не перенёс операции, развилась аллергия на наркоз. У меня, как выяснилось, тоже непереносимость наркоза и анестезии любой.
Поэтому страшно до чёртиков идти на операцию без наркоза. Но без неё никак. Я и так откладывал её очень долго. А сегодняшнее моё падение усугубило всё, судя по резким болевым ощущениям. Нерв зажало при переломе позвоночника, и теперь он даёт о себе знать.
За полтора года из неподвижной амёбы, которой я был после аварии, меня превратили почти в нормального человека, способного ходить. Так страшно было остаться в кресле навсегда.
Конечно я сам виноват в той глупости, что случилась со мною. Но по-другому тогда я не мог поступить.
После того, как узнал, что брата больше нет, меня словно расчленили и не стало половины души и тела. Мы всегда с Никитой были близки. Жить без него тогда совсем не хотелось. Решив покончить со всем разом, напился в хлам и сел за руль. Въехал в первый же попавшийся столб на скорости.
Собирали меня по кусочкам почти, но самое страшное, что во время операции у меня начался анафилактический шок на наркоз. И меня откачали…
Когда очнулся, думал меня трактор переехал. Болело всё тело, дышать практически не получалось без боли и не то, что шевелиться.
Сначала не понял где нахожусь, затем услышал знакомые голоса. Это родители разговаривали с врачом за дверью.
Врач говорил им о моём плачевном состоянии, но слова отца «Этот сволочь оказался живучим» врезались в память навечно. Я не был их любимчиком, никогда. Никита был всегда лучшим и любимым, даже когда он получил травму в скалолазке его буквально носили на руках. Я не был против, ведь люблю его очень до сих пор…
Но я ведь тоже их сын…
За что так со мною?
Помню мать тогда зашла на несколько минут, сказала, что я полный дурак и идиот творить такое. Но при взгляде на меня, начала плакать. Я понял, что она видит не меня, а Никиту и от этого плачет ещё горче.
Отец вывел её из палаты, даже не взглянув на меня. Через минуту вернулся, чтобы сказать, что меня для них больше нет. Мой поступок не может быт оправдан и им больно видеть меня, потому, что я не Никита. Он бы никогда так не сделал. А я недоумок, каким был всегда для них.
Было очень больно осознавать это. Ведь я верил, что всё же нужен им.
Моя девушка Янка пришла ко мне в больницу через пару дней после родителей и сообщила, что уже не моя. Не ходячая амёба ей оказалась не нужна, и она решила добить меня своим решением.
Через неделю, проведённую в больнице мне самому уже не хотелось жить. Я не мог шевелиться без боли. Ходил под себя, не вставал, впал в отчаяние какое-то.
Однажды ко мне в палату зашёл психолог. Долго промывал мозг и боролся с моей депрессией, но это не очень-то помогало.
Месяц спустя ко мне подселили соседа в палату. Тот весь переломанный на растяжке, мог только разговаривать.
Так мы познакомились с Валеркой. Он так первый раз на сноуборде проехался с горы.
Ещё хочет, понравилось ему, оптимист.
