Елена Светлова проснулась от звонка телефона в половине седьмого утра. Сквозь плотные бежевые шторы, которые она так и не удосужилась заменить после переезда, пробивался серый октябрьский свет. Несколько секунд она не могла понять, где находится – сказывалось хроническое недосыпание последних месяцев. Потом реальность вернулась: съёмная двухкомнатная квартира на Тверской, куда она переехала после того, как Андрей подал на развод.
Квартира всё ещё казалась чужой, несмотря на то что она жила здесь уже полгода. Чужие обои с мелким цветочным рисунком, чужая мебель, оставшаяся от предыдущих жильцов, чужие звуки за стенами. Даже запах был чужим – смесь старой краски, сырости и чего-то неопределённо бытового. В доме в Барвихе пахло по-другому: дорогим деревом, кожаной мебелью и тем особым ароматом, который появляется в домах, где живут счастливые семьи.
Телефон настойчиво требовал внимания. Елена потянулась к прикроватной тумбочке, стараясь не открывать глаза полностью – в последнее время утра давались ей особенно тяжело.
– Светлова слушаю, – сказала она, стараясь, чтобы голос не выдавал, что она только что проснулась. За двадцать два года работы в МВД она выработала множество профессиональных привычек, и одна из них – всегда отвечать на служебные звонки как человек, который уже несколько часов бодрствует и готов к работе.
– Лена, извини за ранний звонок, – в трубке раздался знакомый голос подполковника Орлова, её непосредственного начальника. Василий Петрович никогда не звонил просто так, а в такое время – тем более. – У нас труп в Сокольниках. Женщина, лет тридцати пяти. Очень странные обстоятельства.
Елена села на кровати, окончательно проснувшись. За двадцать два года работы в МВД – сначала участковым, потом следователем, потом старшим следователем, а последние пять лет майором – она научилась мгновенно переключаться из режима обычной жизни в рабочий. Это было как включение особого внутреннего механизма: эмоции отходили на второй план, начинали работать логика, интуиция и профессиональный опыт.
– Что за странности, Василий Петрович?
– Сама увидишь. Тело обнаружили в реставрационной мастерской при музее древнерусского искусства. Охранник пришёл утром на работу – дверь открыта, женщина лежит среди икон.
Елена встала с кровати и начала автоматически одеваться, зажав телефон между ухом и плечом. В шкафу висели строгие костюмы – тёмно-синий, серый, чёрный. Рабочая форма следователя, которая должна внушать уважение и доверие. После развода она стала одеваться ещё строже, чем раньше – словно пыталась компенсировать внутреннюю растерянность внешней собранностью.
– Документы при жертве?
– Да. Марина Алексеевна Крестова. Тридцать пять лет. Арт-терапевт, работала с частными коллекционерами.
Елена остановилась, наполовину застегнув блузку. Арт-терапевт в реставрационной мастерской среди древних икон – действительно странно. Обычно такие специалисты работают с живыми людьми, а не с произведениями искусства.
– А что она там делала? У неё был доступ в мастерскую?
– Пока неясно. Официально у неё не было доступа в мастерскую. Но охранник говорит, что видел её там и раньше, всегда в компании директора музея. Говорил, что она какую-то научную работу ведёт.
