Утро было черным. Трудно было
открыть глаза и смотреть, просто посмотреть перед собой. Понять,
что это реальность, не страшный сон, а реальность. Четыре гроба, в
которых лежат тела самых близких ей людей. Четыре закрытых гроба,
потому что после теракта тела буквально собрали по частям. Она
стоит так прямо, словно проглотила кол. Холодный кол пронзил ее
изнутри. Лада не может даже плакать. Слезы будто замерзли в груди
после того, как металлический голос в телефонной трубке уведомил ее
о том, что она осталась одна. Одна на всем свете. Соседка обнимает
ее за плечи и убеждает
- Поплачь. Поплачь, Ладушка. Со
слезами беда выходит, – и не выдерживает, сама заходится слезами.
Ведь не просто они соседи. Сколько лет вместе. Да столько, сколько
дому лет. Вместе на стройке работали, вместе въезжали. Да так
весело, вместе клумбы разбивали, деревья сажали, да лавочки и
столики ставили…Нет, уже и тех лавочек, и клумб нет. Одни дубы и
тополя стоят, да и те будто поникли. Словно понимают, ничего уже не
будет прежним. И девочка, которая играла в их тени, смеялась и
плакала, уже никогда не будет прежней. Она не хотела ни есть и ни
пить. Не хотела жить.
- Где Лада!? – от громового рева
вздрогнули и соседка, и Лада. В комнату вбежал высокий
светловолосый мужчина в джинсах и куртке.
- Глеб? Глебушка, родненький! –
узнала крикуна соседка. – Как же ты вырвался?
Но Глеб не слушал, он схватил Ладу и
крепко прижал к себе.
- Ладушка, бедный ты мой
воробушек.
Он гладил девушку по голове и
вздрагивавшим плечам, а сам, качая головой, смотрел на красные
крышки с крестами.
– Господи, дядя Валера, тетя Тома,
Пашка, Рита? Неужели все, баба Валя? – в голосе отчетливо
прозвучало отчаяние. Соседка молча кивнула и перекрестилась. –
Как?! Что случилось?!
- Теракт. По новостям передавали, –
слова давались женщине тяжело. – Женщина-смертница…Никого им не
жаль, Глеб..Ни старых, ни малых… Валерий за день до этого из рейса
вернулся…Полгода дома не был. Соскучился. Хотел детям праздник
устроить. Они в парк поехали гулять…Томочка счастливая такая
бегала...Кабы знали….Ладу только Бог уберег. Она тоже хотела
поехать, да заболела.
- Глеб! – тонко вдруг вскрикнула
Лада и, цепляясь за его куртку, подняла безумный взгляд. – Почему я
не поехала с ними?! Глеб, почему они оставили меня одну? Лучше бы я
была сейчас с ними! – и, наконец, заплакала, почти захлебнулась
хлынувшими слезами. Баба Валя метнулась к оставленному другой
соседкой, работавшей в больнице, сильному успокоительному. Вдвоем с
Глебом они с трудом смогли заставить истерически рыдавшую девушку
проглотить лекарство, увели в квартиру Валентины и уложили на
диван. Серый Глеб сидел рядом с Ладой, пока она не уснула, а потом
вышел в кухню, деревянными пальцами вытащил сигарету и, не
спрашивая разрешения, закурил. Потом будто вспомнил что-то, неловко
потушил сигарету и распахнул обе створки окна.
- Простите, баб Валь. У вас же
астма…
- Не извиняйся, Глебушка, – женщина
погладила его по плечу. – Как ты в Москве оказался, сынок? Так
вовремя…
- Командирован. На два дня. Вот
решил заехать, проведать. Думал, сюрприз сделаю…Пять лет не
виделись… А во дворе мне Татьяна Семеновна встретилась.– Глеб
смотрел в окно. – Похороны завтра?
- Завтра. Что же с Ладой будет,
сынок? - осторожно спросила Валентина Аркадьевна. – Одна она
осталась….Совсем одна.
- Я поговорю с ней, баб Валь. Захочет, пусть приезжает к нам. У
нас контингент хороший. Зря никто не обидит. Поживет месяц другой,
а там..посмотрим. Она ведь сильная, наша Лада. Должна
справиться
Похороны и поминки прошли, как во
сне. Она безостановочно пила успокоительные, принимала
соболезнования друзей родителей и соседей, и все ждала, что
страшный сон вот-вот кончится, но проснуться не получалось. С
Глебом Лада не поехала. Она не хотела взваливать ярмо заботы о себе
на человека, который сам себе не принадлежал.
