Рабочий район Тизиона. Здесь было шумно. Люди толпились у
прилавков, торговались, толкались. Невероятного вида машины
тарахтели, проезжая по брусчатке, извергая из себя облака черного
дыма, который впоследствии оседал на стены домов. Я привык к
этому.
Здесь я родился. Прямо за тем углом,
на втором этаже лавки Вильембаха. Мать родила меня прямо посреди
смены, и как ни в чем не бывало продолжила работать, изредка
забегая дать мне грудного молока. Мой плач не было слышно. Здесь
было шумно.
Лавка Вильембаха продавала запчасти
для паровых машин. Хозяин – Ганс Вильембах Третий – был уже в
возрасте, и редко здесь появлялся. Это был мой отец. Мать никогда
не признавалась, что это был именно он, но с годами я стал видеть
его в отражении зеркала. Знал ли он о моём существовании? Он
появлялся не чаще раза в месяц, мать скрывала меня, отдавая на пару
часов соседям или заперев в кладовке.
Рядом с лавкой располагался бордель.
Когда мне исполнилось десять, старый Вильембах умер от чахотки, а
бизнес перешел его детям. Лавка не имела достаточной прибыли,
поэтому её закрыли. Чтобы иметь возможность прокормить нас, Леона
связала свою дальнейшую жизнь с проституцией. Уже с детства я
отлично знал, что такое похоть и разврат.
– Дом, милый дом, - я выдохнул и
меня окутал пар, вырывающийся из диффузора, а голос мой скрипел,
как движок ржавой машины. Динамики оставляли желать лучшего.
– Это твой дом? - Офелия стояла
рядом, рассматривая эти прогнившие улочки, в её глазах светилось
любопытство. Желтый плащ спутницы, как луч солнца, выделялся на
фоне этой серости и вони. Она повернулась ко мне, вздернула свой
аккуратный носик и улыбнулась. – Ты тут родился?
– Да. Вон в том здании, - каждое
слово давалось мне с трудом.
– Артур, кажется, тебе лучше
помолчать, – Офелия попросила меня нагнуться и повернуться к ней
спиной. Она достала из своей сумки инструменты и подкрутила
несколько болтов на лопатке, ослабляя давление железа на грудину. –
Мы обязательно это исправим!
Она грустно рассматривала мою
механическую руку, каждый раз. Я не разрешал ей винить себя, но она
не слушала.
– Это не твои заботы, Фел.
– Еще как мои! Ведь из-за меня
ты…
– Ты спасла меня. Я больше не хочу
продолжать этот разговор.
Выдернул руку из хватки Офелии,
проверяя шевелятся ли пальцы. С трудом, но боль стала меньше после
её манипуляций. Глядя на Офелию, я сразу вспоминал Приморье и нашу
первую встречу. Как много всего случилось после, не передать
словами.
– Не грусти. Я никогда не винил
тебя.
– Я знаю, но… – на глазах Офелии
начали наворачиваться слёзы.
– Эй. Когда ты стала такой
плаксой?!
Она утерла глаза рукавом плаща,
пошмыгала носом. Я улыбнулся, такой она была смешной в своём вечном
переживании за всё и сразу.
– Пойдем. Нас ждет Сильвия.
Офелия дополнительно проверила
диффузор на моей маске. Мы двинулись в глубь района. Я предвкушал
тот момент, когда снова окажусь на пороге места, где перестал быть
человеком.
Себастьян
— Ты проверил подземелья как я
просил?
— Да, мой принц. Боюсь, вы были
правы. Императрица с алхимиками проводят эксперименты над
людьми.
— Как далеко она зайдет в своём
безумии? – принц прошептал это себе под нос, зарывая руки в черноту
волос. – Выдели мне человека.
— Есть особые пожелания?
— Самого верного.
Голубая сталь в глазах принца
заставила меня напрячься. Он почти никогда не обращался ко мне с
такими просьбами. Воздух в комнате наэлектризовался от напряжения.
Принц отвел глаза, не выдерживая моего удивленного взгляда.
— Что-то опасное?
— Не знаю. Не могу быть уверен.
Принц Банам – единственный
претендент на престол. Его слово уже практически стало законом. Он
так не похож на своего брата – Ариджита – Императора Бейрана.
Высокий, статный, учтивый, добросердечный. Банам был одним из
немногих во дворце, к кому у меня были искренние и светлые чувства.
Я с нетерпением ждал того момента, как Ариджит передаст корону
своему брату и закончится пора кровопролитий. Хоть в стране сейчас
и было относительно спокойно, но тон принца заставил меня ощутить,
как сгущались тучи.
