Тамара была в ударе. Все
складывалось, как она хотела, и сомнений больше не осталось: он
сделает предложение.
Нежно поглаживая изящную ручку, Вадик
не сводил с Томы глаз:
– Вот гляжу на тебя и не могу
налюбоваться, – он смотрел по-собачьи преданно, не выпуская из
слегка влажной руки изящные белые пальчики.
– Ну, так смотри. Для того красота и
дана, чтобы любоваться, – великодушно позволила Тома, с трудом
сдерживая усмешку. Вадик сдувал с нее пылинки, и она чувствовала
себя королевой, потому и вела себя соответственно – по-королевски:
гордо, спесиво, цинично. Иначе и быть не могло, ведь Томка была
очень красивой, особенно, если выспалась и сделала макияж.
Правильные черты лица, огромные серые
глаза и аппетитная фигура, чуть склонная к полноте всегда
привлекали внимание, чем Тамара непомерно гордилась. Даже пальцы у
нее были длинными и аристократичными. И хотя в крестьянском роду
дворян вроде бы не было, это не мешало ей с удовольствием слушать
восхищенную похвалу.
Знакомые девчонки страшно завидовали,
считая, что у нее не жизнь, а сказка. Однако жизнь – не сказка.
Несмотря на красоту и обаяние, Тома так и не встретила свою любовь,
ради которой была бы готова отказаться от расчета и спесивого
эгоцентризма.
Да, в тринадцать у нее случилась
первая несчастная любовь. Томка много рыдала перед зеркалом,
страдая, что не вышла лицом. А потом выросла, стала мудрее и
поняла, что больше ни из-за одного мужика не проронит ни одной
слезинки. И отныне строго следовала этому девизу.
На улице смеркалось. Сквозь
стеклянную стену заведения можно было наблюдать чистое голубое небо
и закат розово-малинового солнца, которое обычно бывает в раннем
марте, когда оттепель сменяется заморозками и наоборот.
По улице неспешно шли люди,
влюбленные парочки... Тамара наслаждалась закатом, хорошим вечером,
витающим в воздухе ароматом кофе и ванили. Перед ней стояла тарелка
с тортом, украшенным растопленным шоколадом, дольками мандарина и
цветком физалиса.
– Хорошо-то как! – восхищенно
вздохнула она, совершенно позабыв, что находится в «Зебре» не
одна.
– Томка, ты слышишь меня? –
неожиданно вырвал из размышлений Вадик.
– Прости, задумалась. Не
повторишь?
Вадик смутился.
– Знаешь, я так аккуратно подводил, –
он изобразил пальцами лапки паука, показывая извилистый путь своих
мыслей. – А ты не услышала. Ну да ладно, скажу так.
Тамара изобразила кокетливую
гримаску, показывая, что вся во внимании.
– Давай поженимся, а? – он накрыл
ладонями ее руки, ожидая ответа.
– Давай! – легко ответила невеста,
улыбнувшись так, что сердце Вадика екнуло от нежности. А Томкино –
от грусти. Ведь кроме торжества победы, она не испытывала ничего
похожего на любовь и нежность.
Вадик был обычным тридцатилетним
мужчиной, не обладающим примечательной внешностью. Если его
попытаться описать, то коротко выходило так: чуть красивее
обезьяны, но не страшнее крокодила. Зато в Томкиных глазах его
красило трепетное отношение к ней, преданность и небольшой, но
развивающийся бизнес. Разве не замечательный выбор? Да, отличный,
но в глубине души она хотела иного.
На работе Тамара поделилась новостью.
Скрывать ей было нечего, зато коллективу будет чем поживиться. Пища
для сплетен должна быть. Лучше, когда серпентарий под контролем,
чем, пользуясь своей неуемной и в то же время ограниченной
фантазией, будет придумывать разные небылицы.
Коллеги были ошарашены, обрадованы и
подавлены. Ольга с Людкой, опечаленные и раздраженные, сидели за
рабочими столами, уткнувшись в мониторы. У них поиск половинок был
не особо удачен, потому женская зависть в коллегах набирала силу,
бурлила и грозила выплеснуться слезами. А Женька, наоборот,
обрадовалась. Петр Алексеевич – ее коллега, с которым она
встречалась, не упускал случая сказать Томе комплимент. После его
комплиментов Женька злилась и люто ненавидела Тамару, которая
высокомерно на нее поглядывала и, закатывая глаза, небрежно
отвечала:
