Молодой барин Прохор Герасимович сидел в гостиной в ожидании вестей из столицы. Матушка императрица Елизавета Петровна была совсем плоха. За всю зиму она только один раз была на празднике в честь Св. Андрея Первозванного. «Как она укрепила наше дворянское сословие! А что дальше-то будет?» – беспокоился Прохор Герасимович, и не он один. Все помещики в округе с тревогой ждали перемен. Что думает об этом сосед его Михайло Романович? У его супруги именины завтра. Что бы ей за подарок приготовить? Были бы именины у самого Михайла Романовича, – тут бы он не сомневался, – подарил бы борзую. Михайло Романович оценил бы. А что подарить супруге его?
От размышлений его отвлек староста, вошедший в гостиную и остановившийся на пороге.
– Чего тебе?
– Фекла, жена Поликарпа, родила четвертого сына.
– И каков он?
– Да такой же крепкий, как и его братья. Не болели ни разу. Хорошие мужики вырастут. Работники будут отличные. Как назвать младенца?
– Назови Прохором и отошли его в подарок супруге Михайло Романовича, у нее именины завтра. Ступай.
Старая барыня сидела, разбирая бумаги в кабинете мужа. Прошло уж сорок дней с его кончины. Детей у них не было. Завещание он не оставил. Всеми делами теперь должна была заниматься сама. В сундучке с надписью «Не продавать» она нашла бумаги. Это была купчая на Прохоровку: маленькую деревню с десяток крестьянских дворов. «Почему ее не продавать?»
Барыня позвонила в колокольчик, и вскоре в дверях появился приказчик Елисей Филиппович.
– Скажи-ка, Елисей Филиппович, почему Прохоровку не велено продавать? Продать бы всех крестьян, пока свободу им не дали. Да кто ж теперь купит! Так, почему муж не велел продавать?
– Так там же Прохор живет, – ответил приказчик.
– Что за Прохор?
– Вечный Прохор. Из-за него барин и купил эту деревню. Вся округа ходит на него смотреть.
– А что в нем такого, чтобы на него смотреть? – удивилась барыня.
– Он же родился в год смерти императрицы Елизаветы Петровны.
– В год смерти Елизаветы Петровны? Что же, ему сто лет, что ли?
– Сто лет, матушка, – ответил приказчик. – Вот к нему народ и ходит, чтобы посмотреть и послушать. Помнит он все хорошо. Все, что было с ним и в округе. Его и дарили, и продавали несколько раз, и на войне он был, а все живет. Вся деревня из его детей, внуков и правнуков состоит. Работящие все и крепкие как на подбор. И хворь их не берет. Вот барин и не продавал деревню, сколько его ни просили.
– Они, наверно, могут и надел с усадьбой выкупить и получить полную самостоятельность и свободу?
– Могут, скорей всего.
– И деньги немалые?
– Выкуп составляет годовую сумму оброка, умноженную на 17.
– Поеду я посмотрю эту Прохоровку, – решила барыня. – Вели закладывать лошадей.
Уже вечерело, когда они подъехали к деревне. Карета остановилась возле усадьбы в центре деревни. Выбежали мужики и бабы. Детишки собрались вокруг и смотрели с любопытством на барыню и приказчика, вышедших из кареты и поднявшихся на крыльцо.
В просторной комнате на лавках сидели мужики. Они встали и поклонились в пояс и остались стоять, пока барыня не дала знак садиться. У стола в центре на широкой лавке лежал старик.
– Ты Прохор? – спросила барыня, подходя и садясь напротив.
– Я, – хрипло ответил старик.
– Сто лет тебе?
– Нет еще. Я родился, когда матушка императрица Елизавета Петровна жива была. А она в декабре умерла, а сейчас февраль только. Но я доживу до ста лет, – неожиданно страстно проговорил он. – И своего первого прапраправнука увижу. Маруська вон на сносях.
Прохор замолчал, закрыв глаза, набираясь сил.
