Он разыскивал Валентина весь день, но тот ускользал, как будто
не желал разговаривать, предчувствовал, что последствия беседы
изменят более-менее устоявшуюся жизнь. Они разминулись в спортзале
— напарник ушел чуть раньше, Александр только тренера по боксу
застал, хотя по расписанию физразминка должна была длиться еще
полчаса. В столовой, где царила атмосфера грядущего Нового года,
Валентин тоже не появился. На КПП сказали, что в город он не
выходил, и Александр методично прочесал заснеженный парк,
добравшись до огороженного дольмена — «а вдруг исследователи
пространственно-акустического коридора привлекли Валентина к
очередному эксперименту?» — и проверил все кабинеты, где мог
проводиться внеплановый инструктаж. Он трижды стучал в дверь
Валькиной квартиры в жилом корпусе, и пробежался по стадиону,
заглянув в уголки под трибунами. На всякий случай — а вдруг
напарник где-нибудь присел и задремал?
Территория НИИ военно-политического прогнозирования и изучения
хронологических процессов была огромной. Здесь соседствовали
корпуса аналитиков, физиков и прогнозистов, располагался архив
материалов по пространственно-временным перемещениям. Жилые здания,
столовая, стадион, два дольмена — один реконструируемый, а второй
отлично сохранившийся — помещения для вспомогательного персонала и
владения полковника Буравчика, где потребляла электроэнергию то ли
работающая, то ли неправильно работающая машина времени. Найти
того, кто хочет спрятаться — или закрутил роман с какой-нибудь
девицей из персонала и скрывается от бдительного начальственного
взора — было практически невозможно. Александру повезло вечером,
около шести, когда на город и НИИ опустилась ранняя зимняя темнота
и поиски на открытом пространстве потеряли смысл.
Он столкнулся с Валентином в галерее между административными
корпусами, возле новогодней елочки, украшенной шарами и «дождиком».
Напарник шел быстро и целеустремленно, обернулся на окрик, а на
предложение поговорить, буркнул:
— Потом. Меня Буравчик срочно вызвал.
— Что ему надо? — заинтересовался Александр.
— Не знаю. Сказал, что у него для меня важное известие.
— Только для тебя?
— Да.
Это было странно — по служебной надобности всегда оповещали их
обоих. Все эксперименты проводились в дневное время. Решили начать
подготовку к перемещению по индивидуальной программе?
Александр пошел рядом с Валентином, подстроившись под шаг. Их
отражения мелькали в огромных окнах слева и отполированных
мраморных колоннах справа. Валентин искоса глянул на него,
спросил:
— А тебе что надо? В двух словах.
Момент был неподходящим, но Александр решил, что откладывать
объявление намерений нельзя — промолчи сейчас и Валентин потом
сочтет это признаком неискренности. Зная, что здания института
нашпигованы подслушивающими устройствами, Александр на всякой
случай перешел на испанский — авось пропустят мимо ушей фразы на
чужом языке — и сообщил:
— Я хочу жениться на твоей сестре. Я еще не сделал ей
предложение, но вчера, когда мы сидели в кафе после кино, она
благосклонно выслушала мои намеки. Я прошу у тебя ее руки, прежде
чем официально посвататься.
— Нихт.
— Почему? — удивился Александр, сменив язык на английский.
Валентин остановился перед лестницей на второй этаж, ответил
по-немецки:
— Ей нужна спокойная жизнь. Нормальный муж. Мы не принадлежим
себе. Завтра нас отправят в машину времени, в дольмен или в
командировку. Велик шанс не вернуться. Любой из нас может сойти с
ума. Зачем Вилке такой муж?
— Я ей нравлюсь, — вернувшись к испанскому, ответил Александр. —
А если убьют… будет пенсию получать. Хорошее подспорье. С ума сойду
или паралич разобьет — в казенной больнице запрут. Ухаживать за
лежачим не придется.
