Уже не исправить... – эта мысль крутится у меня в голове с
самого утра. Надо взглянуть, наконец, правде в глаза. Мне скоро 50,
и в моей жизни ничего хорошего уже не будет. Муж умер, дочь уехала
за границу и живёт своей жизнью. В ней нет места для старомодной и
отсталой матери.
И даже начать сначала я не могу. У меня ни денег, ни сил. А я
хотела бы! Например, получить новую профессию вместо опостылевшей
бухгалтерии.
Я ведь в детстве мечтала о чем-нибудь романтическом, связанном с
путешествиями, экспедициями, природой. Увлекалась биологией, ещё в
геологический кружок ходила. Люблю всё настоящее – камни, деревья,
звёзды.
Родись я чуть раньше, может, и удалось бы реализовать себя. Но
увы, началась пресловутая перестройка, а потом самая настоящая
катастрофа с разрухой и нищетой. В общем, мама сказала:
- Иди на экономиста, всегда кусок хлеба будет в руках!
А мы тогда родителей уважали и слушались. Не то, что теперь. И
ничего уже не поделаешь.
Я медленно плетусь по заснеженной нечищеной улице. Главное – не
упасть. Если я что-нибудь себе сломаю – ухаживать за мной будет
некому.
Внезапно над головой раздаётся громкий треск. Я поднимаю глаза и
успеваю заметить оторвавшуюся от крыши ледяную глыбу. В сознании
проносится вся моя несуразная жизнь.
Господи! Это конец?
Я ощущаю, что лежу на чём-то твёрдом. Открываю глаза и вижу
перед собой самую обычную зелёную траву. Я трясу головой, чтобы
прогнать наваждение. Зима же.
Трава никуда не исчезает. Что происходит вообще? Во мне
зарождается самая настоящая паника. Я шевелю рукой и пытаюсь
потрогать эту самую траву. Она настоящая!
И тут я обращаю внимание на свою руку. Что-то с ней не так.
Во-первых, она загорелая! Во-вторых, кожа какая-то не такая. Так, а
куда делся шрам у основания большого пальца?
Я перевожу взгляд на запястье. Вместо куртки я вижу матерчатый
рукав бежевого цвета.
Сердце начинает бешено колотиться. Неужели у меня
галлюцинация?
Я подношу руку к лицу и щиплю себя за щёку. Вроде всё нормально,
чувствительность есть.
Я медленно поднимаюсь и сажусь. На глаза падает выбившаяся прядь
волос. Но ведь я их не красила давно! Так почему они такого цвета?
Я же не блондинка, а тёмно-русая, да ещё и с проседью.
Я ещё раз оглядываю свои руки. Какая гладкая кожа! Я провожу по
волосам. Я никогда не ношу их распущенными. А почему они такие
длинные?
Я замечаю, что одета в платье. Простое, почти без украшений,
лишь тонкая полоска кружева обрамляет застёжку из костяных пуговиц
на груди.
Я встаю и ощущаю вдруг боль в ноге. Я приподнимаю подол платья и
вижу две красные точки чуть повыше щиколотки. И тут я обнаруживаю
совсем рядом самую настоящую змею!
Мне бросаются в глаза два ярких жёлтых пятна по бокам головы.
Ужик! Я перевожу дух. Но цапнуть меня он всё-таки успел. А ведь они
мышами питаются, надо бы место укуса чем-то обработать, или промыть
хотя бы.
Я оглядываюсь и вижу чуть вдалеке речку с песчаной отмелью. Я
иду туда, приподнимаю платье и захожу в воду. Речка совсем
неглубокая, даже в середине вода не выше колена. Но зато абсолютно
чистая. Такая прозрачная, что каждый камешек на дне видно.
Я хорошенько промываю место укуса. Лучше так, чем никак. И тут я
замечаю своё отражение.
Боже! Неужели это я? Вот эта большеглазая блондинка с изящным
личиком и чуть вздёрнутым носиком? Жаль, цвет глаз не разобрать, но
они явно светлые. Голубые или серые, а может, зелёные. Что
происходит вообще?
Я выхожу на берег и опять натыкаюсь на ту змеюку.
- Кыш! – кричу я.
Но ужик подползает ближе, приподнимает маленькую, словно
лакированную, головку и замирает. Я вообще-то змей не особо боюсь,
разве что ядовитых. А ужи – ну, ползают они себе и ползают, даже
пользу приносят – грызунов уничтожают. Вот если бы это была гадюка,
я бы точно её камнем приложила за такую наглость.
