— Прости ты их, Бога ради. Прости! — ее мать тяжело опустилась
на колени, сложила руки в молитвенном жесте. По морщинистой коже
лица текли горькие слезы. — Ради меня прости и этого невинного
дитя. Ты всегда была доброй девочкой, Аль.
— И вот к чему моя доброта привела, — вскликнула молодая
женщина, шарахнувшись от хватающих рук и молящих глаз. Неправильно
это, дико, несуразно. Натворила дел ее сестра и муж, а ползает
перед ней и просит прощения мама.
В груди рождался рык. Горькая обида просилась наружу, чтобы как
хаос разрушить все кругом. Да, что разрушать? Она и так на
пепелище, все выгорело внутри, и только черная сажа боли забилась
так глубоко, что не вытравишь.
— Мама, встань, — она проговорила металлическим голосом. — Убери
от меня его! — процедила Аля. Какого труда стояло не брыкнуть
ногой, в которую вцепился подползший девятимесячный мальчик. Сын
Его. Сын сестры. Плод предательства.
До ноги дотронулась маленькая ладошка, а казалось, что паук
большой распустил мохнатые лапы, чтобы укусить еще больнее.
— У-бе-ри! — завыла с ненавистью, как раненый зверь, выпучив
дико глаза и мать дернулась, от испуга. Протянув руки, отлепила
ребенка от ее ноги.
— Грех, Аля, сиротку-то… — пенсионерка прижала к себе малыша,
будто закрыть хотела от всего несправедливого мира.
— Ты мне говоришь о грехе, мам? Мне?! — Алевтина медленно
поднялась, и била себя кулаком в грудь. Она, возвышаясь над пожилой
женщиной, обнимающей внука. — Он. Не сирота. У него… У этого есть
отец, — ткнула на «этого» пальцем. Назвать по имени приблудного
язык не повернулся. — Мать у него живая.
— Да, какой там отец, — покачала головой пенсионерка. Она с
трудом смогла подняться на больных ногах. Пошатнулась, будто сейчас
рухнет под тяжестью веса мальчика на руках. — Слабая я совсем, Аля,
ноги еле ходят. В приют ведь отдадут…
Про блудную младшую дочь она слова не сказала.
Алевтина сверкнула синевой глаз, и скрестила на груди руки. Ей
все равно. Алю с дочерью никто не пожалел.
Перед глазами стояла картина, когда Кристинка, поглаживая чуть
выпуклый живот, не скрывала своей радости, что станет матерью. Ее
муж, с опущенными в пол глазами дергал сестру за руку, заставляя
заткнуться.
— Так случилось, — улыбаясь как блаженная, говорила Крис, хлопая
карими «невинными» глазками.
Алю привезли утром. Всю ночь она промаялась с болью в правом
боку и под конец сдалась. В приемном отделении женщина уже кричала
от боли. Губы стали неметь и руки. Ей успели сделать экстренную
операцию, вырезав аппендицит.
— Алька, как ты меня напугала, — в Сашиных глазах отражался весь
спектр тревоги за супругу. Он держал осторожно кончики ее пальцев,
косившись на трубку капельницы, присосавшуюся к вене на сгибе
руки.
— Думала, просто живот болит, — она виновато взглянула любимому
мужу в глаза. — Как вы там с Натусей без меня будете справляться?
Тебе же работать надо сверхурочно, крупный заказ. Премию
обещали.
— Даже не знаю, — не стал скрывать Александр, что положение, в
которое они попали сложное.
Оба приехали в Саратов из маленького городка. Сначала стали
студентами, живя вместе в одной комнате общежития. Оба из небогатых
семей. Сашка успевал вечерами подрабатывать, чтобы они совсем не
оголодали. Аля трудилась в выходные в цветочном ларьке. Крутились
ребята, как могли. Беременность Алевтины на третьем курсе стала
неожиданностью для обоих. Сашка не струсил и сделал ей предложение.
Решение оставить ребенка было обоюдным. Так у них появилась Наташка
с синими глазами, как у мамы и курносым отцовским носом.
Трудностей хапнули, что ни говори. Без своего угла, в чужом
городе. Но, они старались, поддерживая друг друга… Ведь у Полевых
настоящая любовь и доченька Наташка — их светлый лучик.
