Огромные ворота распахнулись, жрицы
в розовых хламидах застыли на месте, с ужасом глядя зловещую черную
тень, которая надвигалась на них.
- Богиня! Богиня! - зашептали жрицы,
боязливо пятясь к статуе. На розовых колоннах плясали отблески
жадного призрачного всепоглощающего пламени. - Спаси, защити нас!
Умоляем! Богиня! Ты слышишь нас?
Луч света падал на величественную
статую красавицы в мраморных одеяниях, которая распростерла руки,
словно желала обнять весь мир. С ее красивых плеч струилось белое
одеяние, спадая на пол каменными складками, которые утопали в
цветах. У подножья, на мраморном постаменте с розовыми прожилками,
лежали цветы и сверкающие драгоценностями дары. А вдоль стен стояли
мраморные влюбленные, обнимаясь, целуясь и держась за руки. Каждая
статуя была украшена венком из живых цветов, а вместо сердца у
каждого влюбленного было небольшое отверстие, в котором горела
яркая розовая свеча, которую зажигала лучиной младшая из жриц
каждый вечер.
- Что будет, - задрожала маленькая
белокурая жрица, роняя на пол свечу и лучину, а ее подруга обняла
ее за плечи: «Тише, Леора... Не бойся... Богиня защитит
нас...».
Призрачное пламя пронеслось по полу,
из рук одной из жриц выпал кувшин с розовой водой, разлетаясь на
тысячу осколков. Она испуганно пятилась к статуе, глядя на осколки,
на которые легла та самая страшная тень.
- Как вы смеете? Это же священное
место! Это же кощунство! Убирайтесь прочь! - закричали жрицы, с
ужасом видя, как в храм врывается черный всадник на огромном
вороном коне. Конь чудовищно хрипел, роя копытом розовую мозаику
пола, а потом встал на дыбы, пронзительно заржав, чтобы с ужасающим
грохотом опуститься вниз. Мраморные плиты, устланные лепестками
роз, пошли трещинами под его копытами. Лепестки разлетались в
стороны, словно бабочки.
- Это же храм богини любви! -
послышался жалобный голос одной из молодых жриц, высунувшейся из-за
колонны. - Проявите почтение! Богиня не любит, когда ее покой
тревожат! Снимайте обувь... Мы тут босиком ходим... И шлем.. Богиня
должна видеть ваше лицо, если вы пришли помолиться...
- Я не собираюсь ей молиться. Пусть
она мне молиться, - произнес страшный голос, а огромная рука
всадника обнажила черный меч. - Любви не существует.
- Так бы сразу и сказали, что
насиловать будут, - вздохнула старая жрица, укладывая свежие цветы
у подножья статуи и глядя на седока оценивающим женским взглядом. -
Пять лет не насиловали! Уж думала, не доживу!
- Молчать! - резко заорал всадник,
пока дрожащие от страха жрицы прятались за колоннами из розового
мрамора. На полу валялись брошенные букеты и венки... Он едва ли
сдерживал коня, который рвал удила и выдыхал пар.
- Здесь приказы отдаю я! Уничтожить
здесь все! - всадник с грохотом спешился, лезвие меча сверкнуло,
преломив яркий луч света. В абсолютной тишине он медленно шел к
пьедесталу. Его тяжелые шаги отдавались гулким эхом во внезапно
притихшем храме. За ним стелился черный, рваный плащ, подметая
дорожку из лепестков. - Храм сжечь! Хватит! Надоело! Мое терпение
не безгранично!
В храм влетел целый вооруженный
отряд, с грохотом опрокидывая священные сосуды, ударами мечей
навсегда разлучая влюбленные статуи. Они рубили мрамор, сбрасывали
цветы и венки. Обломки статуй разлетались хрустящими под ногами
кусками розового мрамора.
- Раз, два, три ... Эх, - вздохнула
старая жрица, глядя на воинов, один из которых опрокинул каменную
чашу с лепестками роз. - Больше пяти не осилю...
Жрицы жались друг к дружке,
прятались за колонны, пока по ступеням текла розовая вода, а в ней
тонули цветы и лепестки. Дары были сброшены с пьедестала, сметены и
растоптаны. Черный воин в шлеме с забралом, на котором был
запечатлен оскал хищного зверя, тяжелой поступью шел к статуе в
абсолютной тишине. Он пнул с дороги осколки каменного сердца,
отмечая лезвием меча свой путь. Казалось, свет померк в тот момент,
когда он подошел к статуе, голову которой украшал венок из
цветов.
