В командном отсеке «Пилигрима-3» экипаж не отрываясь смотрел на
главный голоэкран. Пять пар глаз вперилось в него, разглядывая
картинку со знакомыми до боли очертаниями континентов, синевой
океанов и седой шапкой атмосферы. Шестой член экипажа, офицер
безопасности Андрей Гвоздев, рассматривал совсем другой объект.
Во-первых, он ни черта не понимал в выводимых на экран диаграммах и
цифрах. А во-вторых, грудь биолога и медика экспедиции Эли была
намного более приятным предметом созерцания. Комбезы космонавтов
проектировал не один десяток ученых, и среди них точно был
эротоман. Одежка была удобной и ноской, отлично справлялась с
терморегуляцией, отводила от тела выделяемый пар, «дышала» и
обладала еще сотней приятных особенностей, но была вызывающе
обтягивающей. Тем же самым яйцеголовым умникам в голову пришла
блестящая идея отправить в первую межзвездную экспедицию каждой
твари по паре. По одному мужику на каждую женщину. И если в первый
месяц полета этот факт был лишь поводом для шуток, то дальше
природа начала брать свое — экипаж таки разбился на пары.
Эля... Хотя какая «Эля» — Элеонора Витальевна, вот так, только
по имени-отчеству, обращались друг к другу члены экипажа. У каждого
из них было несколько специализаций, ворох ученых степеней и куча
самомнения. А еще врожденная интеллигентность, которая заставляла
соблюдать официоз и смотреть на навязанного им военного как на
сообразительного шимпанзе, которого привел сосед и попросил
приглядеть недельку-другую. Но Элеонора Витальевна безошибочным
чутьем женщины, сформировавшимся за миллионы лет эволюции, поняла,
что «тупой солдафон» из всех имевшихся на борту мужчин лучше всего
приспособлен для выживания на неизвестной планете. Может, у
Гвоздева и был шанс избежать ее чар, но обтягивающий комбинезон
свел все его усилия на нет. Теперь, когда полет общей длительностью
в сто семь лет закончен, Гвоздь смотрел на обтянутые упругой тканью
«мячики», прощаясь. Если в космосе он был альфа-самцом в жестяных
подштанниках, то на Земле очаровательную рыжую хищницу Элю ждали
поклонники совсем другого уровня и полета. Гвоздь на биолога зла не
держал, у них сразу была договоренность, что их роман будет
продолжаться только во время межзвездного странствования.
Прощание с прелестями Элеоноры было вероломно прервано странным
высказыванием капитана корабля, которое Гвоздь уловил краешком
сознания:
— Планета, на орбите которой мы находимся, — это... — Михаил
Викторович, капитан «Пилигрима», замялся, — это не Земля. Вернее,
Земля, но не та, которую мы знали.
— Как так?! — Гвоздев рассчитывал на заслуженный отдых. Его
бессменная вахта продолжалась почти три с половиной года, в
промежутках между сном в анабиозной капсуле. Три гребаных года
вместе с научниками-чистоплюями сидеть запертым в консервной банке!
С утра до вечера сплошное «извините», «пожалуйста» и «не будете ли
вы так любезны»! Если Гвоздь еще раз услышит что-нибудь типа «мое
почтение», то ему точно понадобится гигиенический пакет. — Вы с
курсом промахнулись или у нас групповая галлюцинация?! — Он кивнул
на медленно вращающийся голографический шарик планеты.
— С курсом? Нет, что вы. Это точно Земля, но... лучше объяснит
Вениамин Дмитриевич. — Капитан передал слово планетологу
экспедиции, лощеному напыщенному красавчику.
Тот встал, торжественно кивнул, как на докладе в академии, и
огорошил собравшихся:
— Очертания континентов полностью совпадают с нашей родной
планетой. Состав атмосферы — наш. Все орбитальные характеристики,
такие как перигелий, афелий, период обращения, орбитальная скорость
— все идеально совпадает. Я три раза прошелся сканерами по
поверхности, сомнений нет — перед нами Земля. Показания гравиметров
и спектрометров однозначно на это указывают.
