— Виолетта, милая! Прекрасно выглядишь! — еще один ничего не значащий комплимент в копилку фальшивых красноречий.
Звон бокалов. Легкая музыка. Среди негромкого многоголосья иногда раздается откровенный ржач… Кто-то явно уже перепил из гостей. Стихийное бедствие под названием «десятилетний юбилей» нашей с Павлом совместной жизни подкатил незаметно. Вроде, только вчера были робкие свидания после пар в универе, первое «люблю», первое «ты мой единственный навсегда». Десять лет! Убиться можно! Ищу глазами мужа, который окружен такими же успешными мужчинами. С гордостью отмечаю, что Паша очень выгодно смотрится среди них, выделяясь ростом, широкими плечами и прессом без намека на брюшко. Почувствовал. Обернулся и послал самую лучезарную улыбку «только для меня». Отпиваю из бокала глоток шампанского, смущаясь как девочка. После такой улыбки и искры в глазах, нас точно ждет продолжение, как только окончится это нудное мероприятие.
Уже мечтаю, как останемся вдвоем. Его завораживающая хрипотца: «Летти, моя девочка!». Сильные руки, блуждающие по телу, высекают острую необходимость быть под ним распластанной. Решаю ненадолго спрятаться от надоевшей толпы и цокаю в сторону «кабинета для уединений».
Зайдя в кабинку туалета, закрываюсь на шпингалет, и опустив сиденье на фаянсовом друге, предварительно протерев его влажной спиртовой салфеткой, усаживаюсь, радуясь тишине. Листаю ленту в соцсетях. Некоторые из наших знакомых уже выложили фоточки с вечера. Читаю комментарии, лайкаю, что понравилось. Вот, мой любимый муж вполоборота с «царевичем» — так я называю партнера Паши — Царского. С серьезными лицами мужчины явно что-то обсуждают. Стоп! Рядом крутятся две каких-то курицы, постоянно попадая в кадр. Хищный взгляд нацелен на моего мужа и Романа Царского. Ну, царевич у нас завидный жених — хмыкаю. Пока ни одной птичке не удалось спеть ему до окольцевания.
Хлопок двери отвлекает от мысли. Я уже думаю встать и освободить место…
— Везет же этой Гавриловой! Такого мужика отхватила, — замираю на месте, дыша через раз.
— А у самой ни кожи, ни рожи, — фыркает вторая. — Даже родить ему не может!
Удар по самому больному! Мне уже двадцать девять лет. Три года назад случился выкидыш. Когда Паша нашел меня лежащей в коридоре в луже собственной крови, чуть сам инфарк не схватил. Теперь любое упоминание «давай заведем ребеночка», встречает резкий отпор: «Я не хочу тобой рисковать, Летти. Давай, повременим еще немного, и ты потом ляжешь под полное наблюдение врачей в клинике. Не время сейчас, солнце мое». Вижу, какой страх появляется на любимом и родном лице, и соглашаюсь еще повременить, чтобы только не видеть сейчас бледного и потерянного супруга, потухших карих глаз… Каждый раз откладываем «на потом» — качаю головой, что я слабая и не могу настоять на своем. А часики-то тикают…
Муж тогда сутки провел у больничной палаты, а когда ему разрешили зайти, то прижался лбом к моему плечу, встав на колени у кровати, и шептал, что жить без меня не сможет, так любит безмерно…
— Вот отобью его у старухи и рожу хоть двойню! — заявляет нахалка.
— Диана, не смеши! Ты полтора года секретаршей у Царского, и тебе не удалось даже до миньета добраться! — смешок.
— Думаешь, не смогу? — вскрикнула «разлучница». — У Гаврилова помощница резко уволилась, и пока ищут новую, Роман меня «одолжил» на время.
— Да, ладно-о-о-о?
— Это мой шанс! И поверь мне, я его не упущу! — в голосе какая-то нездоровая злость. — Царский — отморозок! Если он до тридцати пяти не женился, то там совсем заядлым холостяком попахивает. Да и не в моем он вкусе, — звучит фальшиво. — Мне больше брюнеты нравятся! Ставлю клубную карту «Инди», и еще… Свое кольцо, которое мне Толик подарил, с изумрудом, что затащу Гаврилова в койку.
