Солнечный луч осторожно заглянул в
комнату сквозь неплотно задёрнутые шторы. Проскользнул на пол,
замер как бы раздумывая, куда ему двигаться дальше, вздрогнул и
начал не спеша перемещаться, левее-левее и, вот, наконец, добрался
до детской кроватки, стоявшей в левом углу комнаты, сначала осветил
её нижнюю часть, а затем бессовестно расположился на личике
младенца, сладко спавшего в кроватке. Малыш чихнул, оранжевая
пустышка выскользнула из крошечных пухленьких губок. Он попытался
было найти свою потерю ротиком, смешно чмокая, но пока ему это не
удавалось, ещё секунда и детское личико скривилось, младенец
заплакал - срочно требовалась помощь, да и вообще, ему захотелось
на ручки, прижаться к материнской груди, не помешало бы и
подкрепиться молоком. Юная мать метнулась к младенцу, ругая себя:
«Надо было пелёнкой укрыть кроватку от солнца!» Она взяла малыша на
руки и приложила к налитой молоком груди.
— Не плачь! Чи-чи-чи! — укачивала она
малыша, — у тебя есть мама, и она никому-никому не даст тебя в
обиду.
Младенец внимательно всмотрелся в
лицо матери, как бы оценивая, правду она говорит или нет, впился
губами в розовый сосок юной груди и сладко зачмокал. Она прилегла
на диван, находящийся напротив детской кроватки, осторожно
укладывая малыша рядом с собой. Так они и заснули - юная мать, ещё
не полностью освоившаяся с новой ролью матери и сын - младенец трёх
месяцев от роду. Во сне она снова увидела его - отца своего
ребёнка, он, ласково улыбаясь, смотрел на неё, немного склонив
голову вправо. Она улыбнулась ему в ответ.
— Что это у тебя в руках? — удивился
он, — ты так бережно держишь этот свёрток, там что-то ценное?
— Да, — отвечала она ему, светло
улыбаясь, — очень ценное! — Она многозначительно замолчала,
надеясь, что ему захочется уточнений.
Он не уточнял, и тогда она протянула
ему свёрток.
— Что это? — он взял свёрток в
руки.
— Не что, а кто - улыбаясь, поправила
она его, — это наш сын, твой и мой! — уточнила она, на всякий
случай.
Он поднял на неё глаза:
— Сын? Мой сын?
— Да! И мой тоже! — Она засмеялась, —
можешь посмотреть на него!
Его лицо искривила гримаса
брезгливости, он резко, почти небрежно отдал ей свёрток:
— Забирай! — он отвернулся и пошёл
прочь, так как будто его это не касалось, совсем.
— Не уходи, — с мольбой прошептала
она, — посмотри, как он похож на тебя.
Он не отвечал, спокойным шагом уходил
от неё - всё дальше, дальше. Вдруг, Солнце ослепило её и его стало
плохо видно, она сделала ладонь козырьком и пристально вглядывалась
ему вслед, наверное, пытаясь навсегда зафиксировать его в
памяти.
— Максим! Не уходи! — она пыталась
остановить его.
Он даже не обернулся.
— Ты даже не хочешь посмотреть на
нашего сына? — сделала она последнюю попытку. Он не ответил. Он
шёл, его силуэт становился всё более и более зыбким, пока не исчез
совсем. Ей стало невыносимо больно, так больно, что захотелось
завыть во весь голос, заорать. Может быть, его остановило бы это?
Слёзы ручьём хлынули из глаз, она почти захлёбывалась слезами. И
тут она проснулась - во сне всё было так жизненно, как наяву.
Ребёнок мирно почмокивал у её груди. «Нельзя реветь! Нельзя! —
запретила она себе, — ребёнку это вредно, будет нервничать», — и
тут же снова залилась слезами. Ей только-только минуло девятнадцать
лет, а она уже стала матерью. Мать - одиночка. Ну, как может быть,
что она одиночка? Нет, это не правда, у неё, как минимум, есть сын,
а ещё мама, её мама - бабушка её малыша. Чтобы она без неё делала?
Скоро мама придёт с работы, и они вместе сядут ужинать, она
расскажет о малыше - он уже смотрит по сторонам очень осмысленно и
начинает проявляться мужской характер - требовательно кричит, если
ему что-то не нравится.
