– Отец?
– Ты же не думаешь, что я стану писать за тебя книгу?
– Нет, но мне хотелось, чтобы ты помог мне.
– Это заманчиво, но бесперспективно. У тебя и так есть все, что нужно для хорошей книги. Наши разговоры о вечном и не очень, мои советы, мое участие и моя любовь. Ты записывала все, что должна была, о множестве миров, которые принимали тебя. Лица ангелов и демонов – разве они все еще не стоят перед твоими глазами? Все многообразие вечности уместилось в твоей душе, но его невозможно вставить в маленькую книгу, всего лишь азбуку для начинающих.
Иногда я думаю, что слишком мало дал человеку. Я научил его мыслить, но так и научил мечтать. Трезвомыслящие люди – большое несчастье для человечества. Они пытаются накормить мир и избавить его от бедности, но мир все так же голоден и нищ. Они пытаются избавить мир от страдания, но он так же раздираем войнами и насилием, как и тысячелетия назад. Логики ничего не добились для человечества, кроме как обрекли его на лень, оторвав от корней, земли. Они отгородились своей логикой, наукой, своими электрическими лампочками от меня и от вселенной. Они отобрали у множества людей способность мечтать.
Мечтатели, чудаки – стыдная профессия. Именно профессия, дитя, потому что мечтать необходимо так же учиться, как способности мыслить. Мне следовало остановить истребление мечтателей много столетий, нет, тысячелетий, назад. А теперь они превратились в истериков, пророчащих конец мира и пугающих среднестатистических чудаков картинами ужасов и разрушений.
– Разве они не правы?
– Не в этом дело. Им никто не верит, потому что миром правят логики. Собственно, они заслужили это право. Кто, как не они, используют социальные структуры для поддержания порядка. Кто, как не они, дают работу миллионам, кормят, поят и одевают эти самые миллионы. Они считают себя вправе распоряжаться странами так же, как распоряжаются своим водителем или садовником – не унижая, но презирая. Они никогда не поймут тебя и подобных тебе. Мечтателям и чудакам место в церкви или на паперти, на худой конец, в медицинском центре «Солнышко» или «Покой», где лечат больные нервы.
– Думаешь, мне стоит бросить затею написать эту книгу?
– Ты ее уже написала, дитя, и даже не заметила этого. Сколько ты исписала тетрадей?
– Двенадцать.
–Ты можешь рассказать то, что никто не знает, заставить их увидеть то, что никто не видел. Как ни мало осталось чудаков и мечтателей, но ради них, девочка, закончи то, что начала.
– А вера?
– Вера умирает, дитя мое. Она стала прибежищем отчаявшихся. Сильные, смелые, молодые и дерзкие ушли от меня, потому что мир, вселенная манят их сильнее призрачных картин будущего, сияющих или мрачных образов рая и ада. Они верят, что существует жизнь и смерть, но тот, кто создал вечную, переменчивую реку их существования, для них только персонаж комиксов.
Я переместился в комиксы, потому что потерял их уважение. Я не спонсор, не даю им денег и не знакомлю с нужными людьми. Я даже не могу зажечь новогодний огонь на елке, не говоря уже о том, чтобы презентовать эту самую елку вместе с подарками им на Новый год. Я стал посмешищем, оттого перешел в разряд парий, в который входят бомжи, мечтатели, нищие на паперти, смешные школьные учителя, говорящие о вечном, и верующие, приносящие в храм последние копейки.Я стал чужим на планете Земля.
– Я ничего не смогу изменить.
– Да и не надо. Полным-полно, в самом деле, желающих изменить это. Но тот, кто действительно преуспел, мало думает обо мне.
– О Боге?
– Не называй меня так. То, что было хорошо тысячелетие назад, неприемлемо сейчас, дитя мое. Я перестал быть Богом этим людям.
Теперь я просто зритель, сидящий в темном зале, на сцене которого идет последний спектакль сезона. Я – единственный зритель, потому что всем уже до смерти надоело это представление, и все ждут не дождутся новой постановки.
