И увидел я иное знамение на небе, великое и чудное: семь Ангелов, имеющих семь последних язв, которыми оканчивалась ярость божия. И видел я как бы стеклянное море, смешанное с огнем; и победившие зверя и образ его, и начертание его, и число имени его стоят на этом стеклянном море, держа гусли Божии…
Откровения святого Иоанна Богослова
Серия 1. Иерихон в обед
_______________________________________________________________________
Вес тяжелых костей
Кровавые глаза
Потная одежда
Новый режим
Немного земли
Чтобы понять и узнать
(с) Low Roar – Don’t Be So Serious
_______________________________________________________________________
― Мочи Деревню, Таун! Давай!
Детские крики шестиклассников смешивались в единый неразборчивый шум для ворочающихся на земле школьников.
– Мм… Ай… А!
Возгласы избиваемого не тормозили щелчки от ударов. Боль, пронизывающая кучерявую русую голову, нарастала. Затем плач, но слезы все равно не остановили обидчика. Скулы окутало пламенем от ссадин с синяками, звенел сильно череп. Парнишка, лежа на спине не давал отпор. Он физически не слаб, но жил внутри страх совершить первый удар по лицу новоиспеченного ненавистника. Максимум толкнуть с боязнью, что реакцией станут кулаки в ответ. Другой белобрысый, коротко стриженный сверстник слыл из тех, перешагнувших грань пинков, подножек и оскорблений. Школьник сходу влетал с удара по голове, притом может с ноги зарядить. Такого считали крутым, сильным, плюс витающий трепет плодил компанию задир, ошивающихся рядом. Некоторые из них напоминали поднятый парус за белобрысым капитаном, стоявшим на корме у руля. Дети, заискивая да поддакивая, рассчитывали не вставать на место униженного и побитого. В принципе это работало, таких он не трогал.
Песок с металлическим привкусом из-за крови хрустел во рту. Искусанные губы горели от впивающихся в них собственных зубов при ударе по челюсти. Ранее он очень хотел дружить с Тауном, но данной возможности не дали в зародыше. Тяжело вспомнить, что являлось отправной точкой. Мальчишка единственный в классе жил за городом, и сверстники прилепили прозвище «Деревня». Школьник ненавидел место своего проживания, мечтал о жизни в центре с остальной ребятнёй, но не сложилось. Ребенок не знал родителей, в а у других отцы и матери вкалывали, имея в мегаполисе больше ресурсов, снимали или покупали квартиры. Он жил в затхлом деревенском доме с родственником на пенсии, старшим братом отца. Дядя не слыл плохим человеком, заботился о племяннике, но организовать переезд в город поближе к цивилизации не по карману. Кличка «Деревня» настолько срослась с мальчиком, что тот во всех бедах винил нынешний дом. Проблемы в школе по мнению пацана связаны с местом проживания, в то время как у Тауна совсем другая история.
На уроке английского ученик не мог прочитать строчку из диалога двух путешественников: «My favourite town is London». Белобрысый завис на слове town в предложении. Из детских уст вылетали разные фразы, все кроме верных. Тоун, товн, тон и далее в таком духе, пока он не запнулся, окончательно исчерпав свои варианты. Возможно, пацан догадался бы как правильно, но встал в ступор от неловкого нарастающего стыда перед классом. Таун всегда приходил без домашки, не прилагал усилий там, где стоило запускать извилины. На уроках мычал и запинался, разве, что на физре выкладывался.
– Правильно «таун»!!! ― заверещала учительница, потерявшая терпение.
― Даун? ― специально переспросил парнишка, дабы морально подняться в глазах окружения.
– Да это ты даун, а верное слово «таун»!!!
Детский смех прокатился по аудитории. Момент стал знаменательным в истории школы, подарив парнишке прозвище. Для Деревни он считался не просто Тауном, а действительно тем самым, олицетворяющим город. Белобрысый пацан жил в центре, постоянно рассказывая всем вокруг, как играл с ребятами в сотки на ступеньках подъезда. На заброшке пилил железные трубки, позже отрезая пальцы у перчаток для них. Деревня всегда слушал Тауна с завистью, а тот заметив его, натягивал кусок резины и выстреливал жгучей рябиной. Болело знатно, аж до слез.
