-–
Глава 1: Утро хорошей жены
Тихий, настойчивый «пик-пик-пик» электронных часов на тумбочке разрезал предрассветную тишину спальни. Аня открыла глаза мгновенно, без единой лишней секунды на раскачку, словно внутри нее сработал безупречный, годами отлаженный механизм. Тело отзывалось свинцовой тяжестью – младший, Миша, капризничал ночью, и почти час она качала его в кресле, борясь с собственной дремотою. Голова была мутной, ватной, но мозг уже лихорадочно прокручивал знакомый до боли список: «завтрак, Катя, Миша, форма, рюкзаки, Дмитрий, свет в ванной, бюджет…»
Осторожно, стараясь не шевелить матрас, она приподнялась. Рядом, отвернувшись к стене, спал Дмитрий. Его спина под одеялом казалась неприступной скалой, холодной и далекой. Холод паркета обжег босые ступни. За окном – густая, непроглядная серость раннего осеннего утра. Дождь? Да, едва слышное, но назойливое «тук-тук-тук» по стеклу. Аня бесшумно выдохнула, звук больше походил на стон, и скользнула в коридор, прикрыв за собой дверь.
Кухня встретила ее стерильным холодом и резким светом от неоновой лампы. Каждая поверхность лоснилась, каждая чашка на полке стояла строго по ранжиру – этот маниакальный порядок был одновременно ее крепостью и ее казематом. Воздух еще отдавал химической чистотой вчерашнего вечера. Аня включила конфорку, поставила чугунную сковороду – только ее Дмитрий одобрял для яиц. Шипение растопленного сливочного масла скоро заполнит кухню, заглушит гнетущую тишину и стук дождя.
«Идеальные глазуньи. Это был не завтрак, а ежеутренний экзамен на профпригодность жены. Масло – ровно чайная ложка, ни каплей больше. Яйца – свежайшие, с фермы («Магазинная химия – отрава», – говаривал Дмитрий). Она взяла первое яйцо. Разбила его о край сковороды с хирургической точностью. Желток – «должен» остаться идеально круглым, невредимым, «жидким-жидким», как мед. Белок – схватиться ровно, без пузырей и поджаренных рваных краев. Никакой соли сверху – только щепотка, аккуратно подсыпанная «под» желток. Аня замерла у плиты, напряженно следя, как белок мутнеет и белеет. Внутренний секундомер отсчитывал мгновения. Одно неверное движение, один вздох не вовремя – и желток лопнет. Упрек. Разочарование в глазах. «Ты же можешь, когда стараешься, Анечка».
Пока яичница шипела, она поставила воду для Катиной овсянки, схватила синюю в белый горошек чашку Дмитрия – дешевенькую, но любимую им за удобную ручку. Насыпала кофе. «Крепкий. Черный. Без сахара.»Для себя налила стакан теплой воды, выдавила в него четвертинку лимона. «Для бодрости и фигуры», – сказал он когда-то, и это стало правилом. Она давно забыла вкус утреннего кофе – «лишние нервы», «кофеин мешает сосредоточиться на доме».
– Катюш, Мишенька, подъем, зайки! – голос Ани, пробиваясь сквозь усталость, звучал приветливо, но ровно, как метроном, без ноток сюсюканья. Старшая, Катя, девочка десяти лет, уткнулась лицом в подушку, бурча:
– Еще пять минуточек…– Младший, пятилетний Миша, заплакал тоненько, по-щенячьи, потягиваясь и требуя маму.
Аня уже несла из коридора безупречно выглаженные вещи. Катина школьная форма – складки как нож. Мишины штанишки и рубашечка – без единой катышки. Носки без дырок. Новые колготки для Кати – с этикеткой, снятой только утром. «Никаких стрелок.»
– Мама, а где мой синий кошелек? В рюкзаке вчера был! – Катя, уже сидя на кровати, нервно копошилась в своем школьном рюкзаке, который Аня собрала и проверила накануне вечером. Дважды.
– В правом боковом кармане, дочка, – автоматически ответила Аня, ловко натягивая Мише рубашку через голову. – И сиди ровно, Катюша, горбишься!»
Следующая, вечно повторяющаяся и непрекращающаяся история происходила каждое утро за столом.
