“Страсть –
это вдохновение тела, а любовь – это вдохновение души.
Любовь как функции гениталий оставим приматам. Мне нужен космос её
глаз”
Лина Костенко
– Не понимаю, почему нельзя было принять решение на первом
заседании, – толкнув дверь, выхожу из зала судебных заседаний.
– Ты же слышала, нам назначили срок для примирения.
– Три месяца, Лев! Это вообще нормально? – эмоции бомбят
изнутри, но я вовремя беру себя в руки. – Ты же прокурор
Приморского района, Стельмах. Разве не мог всё порешать, подключив
свои связи?
– Так не терпится со мной развестись?
– Да при чём здесь не терпится? Просто… Три месяца – это так
долго, да и зачем? Мы же оба подтвердили во время заседания, что
хотим расторгнуть брак. Нам не нужно никакое время для примирения.
Обычно, когда люди очень хотят развестись, они подают иск в суд.
Значит, уже дошли до точки невозврата, и уж время им точно не
поможет. Или ты считаешь иначе?
Остановившись посреди коридора, поправляю сползающую с плеча
ручку сумки. В глаза Стельмаха смотрю. Долгий и пронзительный
взгляд. Не понимаю, почему Стельмах так себя ведёт. Неужели
передумал со мной разводиться? Это же было его решением.
– Ну почему ты молчишь, Лев? Ничего мне не скажешь?
– А что я могу сказать? Остаётся только ждать, – на его губах
играет ленивая ухмылка. – Три месяца – не так уж и много.
Потерпишь.
– Кого? Тебя? Или три месяца? – я сегодня в ударе, столько всего
лишнего говорю, да и пофиг.
– Ах, Ася… Ах, – вздыхает Лев. – Какая-то ты сегодня слишком
эмоциональная. ПМС, что ли?
– Угу, ПМС, – цежу через зубы.
Спорить с почти что бывшим мужем больше не собираюсь. Этот
спокойный, как удав, человек выводит меня из себя своей
сдержанностью. Так что даже и поспорить не получится, я первой
сдамся со счётом десять-ноль, как обычно.
– Ладно, тогда пока. Встретимся в суде через три месяца.
Возможно, последняя фраза звучит как-то пафосно, но мне плевать.
Уже давно на всё плевать, что не имеет прямого отношения ко мне и
моей дочери. Жизнь научила, преподнесла весьма заслуженный урок.
Если не хочешь, чтоб тебе причиняли боль близкие люди, тогда не
позволяй этим людям становиться близкими. Держи всех на расстоянии,
не впускай в своё сердце.
Попрощавшись, иду по коридору. Каблуками цокаю по керамической
плитке. Вспоминаю все пункты, которые запланировала на сегодня:
поехать на работу, забрать Соню у бабушки, скупиться в супермаркете
после работы и желательно ещё где-то приобрести нового члена семьи
– лабораторную крысу, которую Соня у меня выпрашивает последние две
недели.
Ноябрь в этом году выдался тёплым. В распахнутом настежь пальто
стою на улице, заправляю за уши локоны, которые безжалостно треплет
ветер. Вызываю такси.
Знакомый “Таурег” тормозит от меня в паре метрах. От
неожиданности едва не хватаюсь за сердце.
Господи, нельзя же так бесшумно подкрадываться на своём
“танке”.
Со стороны водителя опускается тонированное стекло и “аля”
улыбка во все тридцать два едва не ослепляет своей белизной.
– Садись, подвезу, – предлагает Стельмах.
Надо бы послать мужа лесом, но соблазн проехаться с комфортом в
шикарном кроссовере перевешивает. Блокирую экран мобильного, так и
не успев вызвать такси.
Иду к машине Стельмаха, карабкаюсь в этот “танк”. Ну и зачем я
напялила сегодня такую узкую юбку? Тут как бы разрез до основания
не порвался, пока я со всей грациозностью пытаюсь встать на порожек
и залезть в салон.
Примостив пятую точку на кожаное сиденье, пристёгиваюсь ремнём
безопасности. Лев ожидает, пальцами постукивает по рулю – точно в
такт музыки, которая звучит из акустической системы.
– Тебе куда? – спрашивает Стельмах.
– На работу.
“Таурег” плавно трогается с места, а я в это время принимаю
входящий звонок. Ткнув пальцем на зелёную трубку, мобильный подношу
к уху. А на том конце провода низкий, прокуренный голос Матвея,
который раздражает меня ещё больше чем голос Стельмаха.
