Фельдфебель Поппендик, командир новехонького танка «Пантера»
То, что творилось в его полку и в его батальоне, было уму непостижимо. Вроде бы великогерманская армия, особые части, но впечатление такое, словно это итальянцы какие-то или румыны здесь собрались. Довелось раньше наглядеться на этих вояк – и тут все словно и не немцы.
Стальное стадо бессмысленно собралось в кучу у края паскудного оврага. На дне, в жидкой жиже, словно мастодонт в нефтяном озере, по башню завяз тяжеленный «Тигр», черт его знает, откуда тут взявшийся. Две новехонькие «Пантеры» влипли рядом, как мухи в патоку. Тоже, практически, по башни. Саперов было много, суетились и корячились, но явно не смогли обеспечить проход. Доски и бревна, которые они совали в жижу, смотрелись жалко, словно спички и соломинки. Дымившийся неподалеку полугусеничный тягач и разутая «Пантера» из соседней роты ясно говорили: тут еще и мины стоят.
Бахнуло совсем рядом. Еще одна «кошечка» напоролась. И тут же пришлось нырять в башню – воздушная тревога! Забрехали зенитки, потом густо – слоем – хлопки разрывов: «летающие доты» высыпали массу мелких бомбочек.
Осторожно выглянул – соседняя машина коротко взревела мотором и двинулась влево. Попытался связаться со взводным командиром. Тот и сам ни черта не знал и сорвал свою злость на Поппендике. Наконец, после тягостного ожидания – приказ двигаться левее, там саперы смогли наладить переход через овраг. Только приказал водителю – опять воздушная тревога. Опять пальба, шум, негромкие разрывы. Хорошо, что бомбы у русских мелкие, а если в такую кучу техники уложить что-нибудь солидное – потерь было бы не сосчитать.
Двинулись к месту новой переправы. Впереди у деревни шла пальба, и фельдфебель посочувствовал пешим камрадам, которые штурмуют сейчас русские позиции без поддержки так нелепо уткнувшихся в овраг танков. Без брони ломиться грудью на пулеметы – очень печально. Но приказ есть приказ, беда только, что пехота форсировала препятствие вовремя и атаку начала как велено, а его «кошечки» и вся техника другого полка растопырились с этой стороны и ничего сделать не могут. И на сцену выйти опаздывают совершенно катастрофично. Не повезло камрадам из пехоты.
Чертовы саперы! Попытка перебраться на ту сторону стоила еще четырех машин: три завязли, как мухи в сиропе, а еще у одной «кошечки» от чудовищной нагрузки обломились зубья на ведущих колесах, когда она пыталась не ухнуть вниз со скользкого крутого склона. Но все же не удержалась, слетела по крутому склону, как на санках с ледяной горки, и плюхнулась в липкую жижу. К месиву из черной грязи, ломаных и расщепленных бревен и суетящихся, грязных по уши, взмокших и несчастных саперов добавились еще и такого же вида танкисты.
Поппендик благоразумно остался стоять на месте, как только увидел, что попытавшийся объехать его балбес из соседнего взвода напоролся на мину, взяв совсем немного в сторону от размочаленной грязной полосы, которая, вероятно, считалась тут дорогой. От близкого взрыва ушиб голову об люк, выругался. Только собрался обругать дурака-соседа, как неподалеку ухнуло несколько разрывов. Русские артиллеристы то ли стали пристреливаться по куче техники, то ли уже начали вести артобстрел.
Не мудрено. Вполне могли и пристрелять заранее. Поморщился, как от зубной боли. По разрывам судя, несерьезный калибр, и даже прямое попадание для новехонького оружия Рейха – изящной, но смертоносной «Пантеры» – не будет опасным, но саперам прилетит осколками добротно, а их и так не хватает.
И что командование тянет волынку? Нельзя стоять, это даже он в своем маленьком чине понимает прекрасно, а уж командиры с лампасами это понимать должны ясно!
