Двухэтажный домик, построенный с намёком на средневековье – на замок – с башенками, стрельчатыми окнами, розетками цветного стекла, готическими дверями-стрелами, внутренним убранством, каминами и каменными плитами пола – всё было сделано для привлечения туристов. Гостиница на границе леса, а в километре от неё начинались торфяные болота, а чуть дальше текла полноводная большая река; ещё дальше, если идти через лес, начиналась холмистая местность, перемежающаяся с равнинами, на которых и из которых торчали столбы настоящих скал – скал, окрашенных в малиновый цвет июльского заката. Край располагал к туризму, тем более что про него ходило немало легенд. Вот и решил один предприимчивый гражданин по фамилии Семёнов, а по имени Владимир Владимирович, открыть гостиницу и водить доверчивых туристов по всяким выдуманным и не выдуманным местам силы, точкам поворота времени, и знакомил с остальной всяческой чертовщиной. Семёнов, сам любитель всего мистического, ещё и спиритические сеансы устраивал, показывал по ночам культовые фильмы ужасов, а, как апогей, устраивал походы на берег реки, в то место, где на небе открывалось окно в другой мире, и где появлялся каждый второй и четвёртый четверг месяца мираж золотого города. Но два года назад в гостинице случилась трагедия – были убиты все одиннадцать постояльцев, на тот момент гостивших в «Замке у леса».
Два года гостиница пустовала, а сегодня ночью, в годовщину первого убийства, накануне полночи, в окнах первого этажа зажегся свет, да не простой, а потусторонний – с голубоватым оттенком.
В общем зале, трапезной, со стенами закрытыми деревянными панелями с искусно вырезанными на них сценами средневековой охоты на оленей, кабанов, лосей и прочую лесную живность, за длинным, тяжеловесным столом из морённого дуба, на лавках, сидели одиннадцать человек – сидели и молчали, все со скорбными застывшими масками вместо лиц, все сидели в одинаковых позах – ожидания, – а перед ними на чистой белой скатерти стояли пустые миски и тарелки, лежали столовые приборы, сверкали стаканы и рюмки. Освещало неурочное собрание бледное свечение, как будто запутавшееся в многочисленных железных рогах большой люстры, висевшей прямо над центром стола. Напольные часы, копирующие форму гостиницы, дано никто не заводил, они стояли два года, их механизм пылился. Но вот в них защёлкали шестерёнки, цепи, поднимая гирьки, зацокали, и стрелки, как руки моряка, передающего сигналы встречному кораблю флажками, полетели в разные стороны, пока не сошлись в одной точке, наверху – наступила полночь, раздались отдающие медью двенадцать ударов.
Гости словно оттаяли, их лица поплыли из твёрдости камня в податливость глины, не ожили, но оживились. Сидевший с правой стороны стола высокий мужчина с правильными чертами лица, словно его предками были аристократы, но одетый странно – в затрапезного вида серую футболку – правда, чистую, – и шорты, приподнялся, взял в руку пустой бокал и сказал:
– Вот мы и вернулись… – откуда они вернулись, он не уточнил, но его губы что-то такое немо прошептали, что все остальные поняли и дружно закивали. – Нам дали шанс выяснить до конца, разобраться самим в нашей… смерти.
– Да, разобраться, – повторила за говорившим женщина среднего возраста – сексуально привлекательная милфа, с густыми чёрными волосами, большими влажными глазами цвета свежесваренного кофе, с алыми губами только что отобедавшего вампира. Одета она была соответствующим образом: темно-фиолетовое вечернее платье с открытым верхом, оголяющее гладкие, словно слоновая кость, плечи, дополненное золотыми украшениями – кольцами, цепочками, кулонами. – Было бы здорово разобраться, но возможно ли? – Увидев как на неё посмотрел гость, которого она перебила, да и все остальные, она добавила: – Извините, Константин, продолжайте, – сказала и на долю секунды её гордое лицо изменилось, его словно облили чем-то красным – из-под волос по лбу к щекам потянулись змейки ручейков, с маленького подбородка закапали рубиновые капли, но когда первая капля только-только должна была ударить по белой скатерти – наваждение прекратилось.
