Желай, Рапунцель

Белоснежный носовой платок из вскрытой пачки упал на дрожащую ладошку. Даня вернула упаковку на стол.

– Как это произошло?

После обескураживающих вестей о пропаже Якова Даня ринулась обратно в студию. Шушу сообщила ей по телефону, что гендиректор Левин тоже выехал из агентства. Подробности инцидента узнать не удалось. Выдержка отказала Шушу прямо на середине разговора. Она залилась слезами и ревела до тех пор, пока в помещение не ворвалась Даня.

На студии никакого переполоха не наблюдалось. Все спокойно заканчивали свои дела и неспешно собирались. Похоже, об исчезновении мальчишки никому не сообщили.

Рядом с дверью в комнату, где Даня оставила Шушу и Якова, стоял Владислав – неподвижный и напряженный. Его можно было спутать с подпоркой для стены.

Даня прошла в комнату и быстро прикрыла за собой дверь, а иначе звуки рыданий начали бы проникать в коридор. Шушу сидела на стуле и, положив локти на стол, плакала навзрыд. Потребовались не меньше пяти минут и двух пачек бумажных платков прежде, чем Дане удалось добиться от нее внятного ответа.

– Мы собирались увезти его обратно в гостиницу, – всхлипывая, принялась рассказывать Шушу. – Он переоделся, взял рюкзак. Я оставила его в этой комнате, а когда вернулась, его уже не было! К Владиславу он не подходил! И около автомобиля на парковке его тоже нет! И на звонки он не отвечает! Охранник на входе сказал, что Яков ушел! – На последнем слове каждого предложения интонации девушки опускались до пронзительного визга.

– Ушел сам. Его никто не похитил. Уже хорошо. – Даня старалась говорить сухо и безэмоционально, чтобы не добавлять больше горючего в пламя чужого расстройства. – У персонала спрашивали?

– Нет. Глеб Валентинович запретил говорить кому бы то ни было. – Шушу шмыгнула носом и прижала платочек к щеке. – Это… хнык… повредит репутации.

«К черту репутацию!» – вопль, который идеально бы подошел идеалисту, трясущемуся под тяжестью своей человечности. Однако Даня имела опыт работы в рекламной индустрии и понимала, как важна репутация и как легко ее можно потерять.

«Но он же его племянник. Неужели ничуть не волнуется? – Даня сохраняла хладнокровие. – Ладно, это их личные взаимоотношения. А сейчас нельзя паниковать. От этого никакой пользы».

– Где Левин?

– Он в дороге. Он уже… хнык… дал указание Дарию… И, думаю, позвонил кому-нибудь… Кто-то уже точно поехал в гостиницу.

«Так. – Даня отвернулась, чтобы Шушу не увидела ее нервного вздоха. – Полагаю, Левин знает что делает. Но мне теперь не отстояться в сторонке. Я тоже отвечаю за мальчишку».

– Давай поразмыслим. – Голос Дани зазвучал предельно ласково. – Порассуждаем тихонечко и без спешки. Я так понимаю, Яков склонен к побегам? Раньше у него такое уже слу…

– Нет! – Шушу сжала в ладони упаковку с платками. От беспрестанных рыданий ее нос стал напоминать перезрелую сливу. – Он склонен, да, но не так!.. В смысле … не прямо вот так и нет его! Я к тому, что он всегда предупреждал… то есть… – Шушу растерянно замолчала и всхлипнула.

– Продолжай, – мягко подбодрила Даня, аккуратно выуживая из сцепления ее пальцев потрепанную упаковку.

– Он… действительно предупреждал. – Шушу, принимая из ее рук новый платок, благодарно шмыгнула носом. – Это как демонстрация афиши «Знайте! Я сейчас буду убегать!» То есть… а сейчас…

– Значит, раньше он давал вам возможность удержать его от побега, – перефразировала Даня, сохраняя тональность спокойствия в их беседе.

– Да, именно! Но в этот раз Яша просто взял и исчез! Совсем исчез!! Даня… это я … Это я во всем виновата!!

– Нет, точно не ты.

«По крайней мере, не сейчас», – пробормотала она уже тише.

– Что же делать? Что делать? – причитала Шушу.

– Сходи умойся.