Однажды, пару веков назад, вот так же бушевала буря и лезвия молний вспарывали чёрное полотно неба, освещая жуткую картину. Среди ревущих волн прямо на скалистый остров, затерянный в океане, нёсся одинокий корабль… Вспышки стихии не позволяли капитану разглядеть, что впереди – спасительная суша или губительные рифы и скалы. Немногочисленные жители острова, отважившиеся в такую погоду выйти из дома, тщетно пытались разжечь костёр на гранитном выступе, чтобы указать морякам верный путь. Потоки ледяной воды заливали огонь, не давая ему разгореться. И людям оставалось только молиться о спасении тех, кто находился на корабле…
Очередной раскат грома, подобный залпу орудий, заглушил звук удара корабля о скалы, зловещий скрежет дерева о камень, стон падающих мачт с оборванными парусами… Судно напоролось на рифы, накренилось и стремительно пошло ко дну. Плыть к уходящему под воду кораблю на утлых рыбацких лодках было смертельно опасно…
Наутро, когда буря, выдохшись, отступила, жители острова поспешили к морю, надеясь найти выживших пассажиров и матросов с разбившегося судна. Увы, их поиски были безрезультатны: на берег вынесло лишь обломки деревянного корпуса, клочья парусины да пару корабельных сундуков. Нашли также тела двух моряков, одетых в странную – очевидно, иностранную – форму. Оба отличались очень высоким ростом. А потом один из рыбаков заметил вдали от берега качающуюся на волнах шлюпку. В ней обнаружили тело женщины, тоже рослой, чьи одежды, даже изорванные бурей, свидетельствовали о достатке и высоком положении их хозяйки. Даже после смерти своим телом укрывала она младенца, завёрнутого в тёплое одеяльце. Ребёнок, а это оказался мальчик месяцев девяти-десяти, промок, замёрз, но был жив и лишь тихо всхлипывал, глядя на своих спасителей ярко-синими глазёнками…
На шее малыша, на витой золотой цепочке, висел необычный кулон в виде ключа. Ключ этот подошёл к замку одного из сундуков, но там, кроме свитков бумаг на незнакомом языке, карт и чертежей, в которых никто не смог разобраться, не было ничего ценного. Поэтому сундук был снова заперт, а ключ возвращён на цепочку.
Найдёныша приютила бездетная семья рыбаков, назвав его Аланом, что на кельтском наречии означает «скала». Так и рос он на острове среди скал – крепким и выносливым, смышлёным и любопытным. Среди сверстников выделялся высоким ростом, быстротой ума и сообразительностью.
Когда Алану было около десяти лет, к острову причалило небольшое судно. Несколько мужчин – высоких, статных и неуловимо похожих между собой – сошли на берег. Пока матросы выгружали их багаж, они уверенно двинулись к дому, где мальчик нашёл приют. Между собой мужчины переговаривались на незнакомом гортанном наречии – однако, приветствуя местных жителей, легко переходили на английский. При входе в рыбацкую хижину им пришлось сильно наклониться, а, войдя, они, казалось, заполнили собой всё пространство небольшого жилища. О чём они говорили с рыбаком и его женой, неизвестно. Но прибежавшему с улицы Алану те сообщили, что прибывшие гости – его родственники, много лет искавшие следы разбившегося корабля, с которого он был спасён ребёнком. И что теперь он должен поехать с ними, чтобы жить среди родных и близких, учиться и занять то положение, которого достоин по рождению. Мальчик, не знавший другой семьи, кроме той, что его приютила, поначалу был огорчён словами приёмных родителей, но врождённое любопытство влекло его к чужестранцам, тем более что их необычная речь отчего-то казалась ему знакомой.
Гости разместились в пустующем доме на скалистом берегу, куда были перенесены их вещи и доставлен сундук, ключ к которому Алан все эти годы носил на груди. Они бережно перебирали его содержимое, внимательно рассматривали карты, бурно обсуждали что-то между собой. Потом вместе с мальчиком отправились к маленькому кладбищу, на котором рыбаки похоронили моряков с затонувшего судна и женщину – мать Алана. Постояв над безымянной могилой и что-то тихо обсудив между собой, мужчины обратились к мальчику:
