– Неужели откинулась?
Насмешливый мужской голос врезался в голову резкой болью. Перед глазами все еще светили яркие белые огни медицинских ламп. Но врачи не могли такого сказать…
– Не реагирует никак, ты глянь. – Горячая рука схватила мое запястье и потянула вверх. Затем отпустила. – Похоже, все.
Я очень отчетливо ощутила, как рядом со мной прогнулся матрас. Кожу обдал жар чужого тела.
Стоп, какой еще матрас на операционном столе?
– Да погоди, оклемается. Ты же только начал, в самом-то деле. А я к ней даже не прикоснулся. Угольки выдерживают не менее трех дней, ты будто в первый раз человечку пользуешь!
– Змей! Кажется, мы перестарались с нагнетанием обстановки…
– Думаешь, от страха?
– Да кто ж ее знает!
– Ну даешь, ты еще пожалей ее! Точно не дышит? А сердце что там? Послушай пульс.
На грудь навалилась тяжесть. Лампы начали гаснуть одна за другой. Я не могла пошевелиться и, кажется, не дышала. Но потребности в воздухе не испытывала.
– Не слышу ничего…
Осталось две лампы. Они мигнули, начиная медленно затухать.
Мне хотелось крикнуть: «Погодите! Я же еще здесь! Продолжайте реанимацию! Делайте хоть что-нибудь!» Но вместо этого безмолвно вслушивалась в разговор двух незнакомых мужчин, пытаясь представить себе, как они выглядят.
– Что ж… Откинулась – и ладно, значит, совсем немощная была. Зря деньги только отдали тому торговцу.
– Надо бы вернуться и поговорить, он сказал, что девка уже бывалая. А сам девственницу подсунул. Я б другую выбрал. Там еще четыре сестрицы были в каталоге. Или три… Не помню уже.
– Вернемся в Аднар, посетим дом драгледи Миро. Там уж точно таких подстав не будет.
– Нам в Норридане еще неделю дела вести. К тому же… Я рассчитывал, что она на своих двоих отсюда уйдет доживать свои дни. Куда мне теперь труп девать? Лопатой я орудовать как-то не очень хочу. Магией тело с концами не спрячешь.
– Оставим здесь.
– В особняке брата? Чтоб он крылья мне открутил?
– Можно сжечь.
– Не на кровати же!
Раздался тяжелый вздох.
– Ладно. Пойдем выпьем чего-нибудь и решим, что с ней делать дальше.
– И вот так просто ее оставить?
– Не убежит уже! Двигай!
Шаги двух пар ног медленно удалились.
Хлопнула дверь.
Я осталась одна в звенящей тишине. От ламп исходил уже совсем тусклый, едва заметный свет – последний лучик, соединяющий с реальностью. Еще немного, и меня не станет.
Меня…
А кого – «меня»?
Ответ на этот вопрос нашелся не сразу. В сознание лезли какие-то непонятные образы и воспоминания, мне не принадлежащие. Напрягшись, я все же поймала ускользающую мысль:
Я – Амелия Кускова. Тридцать восемь лет, разведена, детей нет. Пятнадцать лет стажа учителя начальных классов. Всю жизнь в окружении чужих малышей, а своих так и не смогла родить.
«Бесплодие – не приговор, Амелия Львовна. Есть несколько альтернатив. ЭКО, суррогатная мать, усыновление, наконец!»
Фраза врача даже в этом странном невесомом состоянии отразилась во мне горячей тяжестью. Я попыталась уцепиться за это яркое чувство в надежде вернуться к больничным огням, в палату реанимации, куда привезли меня после аварии.
Но свет двух оставшихся ламп окончательно погас.
Я зависла в кромешной темноте – всего на мгновение – и вдруг полетела вниз. Падение ускорялось, легкие сжимались от давления, в ушах свистел ветер…
Глубокий шумный вдох.
Распахнутые глаза.
Чужая паника, ударившая наотмашь, и ноющая боль во всем теле.
Я застонала и с трудом перевернулась на бок. Села, свесив ноги с высокой кровати. Ступни даже не достали до пола! Ладные, аккуратные, с маленькими пальчиками. Это точно не мои лапки сорокового размера… Но это последнее, о чем сейчас нужно было думать.
Двое мужчин, говоривших рядом со мной несколько минут назад, очень опасны. Они вернутся и увидят, что я жива. Что тогда будет?
