Небо без проводов. В который раз восхищаюсь. Небывалое зрелище в моем мире. Чтоб увидеть, нужно выбраться за пределы города и главных трасс или попасть на свалку. Здесь же никому в голову не придет, что можно жить под стальной паутиной и не чувствовать себя пойманной мухой.
Конь шел резво, не замечая двойной ноши. Поздне-весеннее солнце ничем не отличалось от летнего, которое равнялось для меня далекому южному.
– И как удачно куда-то подевалась Томина подружка с твоим лицом и именем, не правда ли?
Ася умолкла. Мне, болтавшемуся за спиной цариссы, на это ответить нечего. Оправдываться, искать варианты вывернуть все наизнанку и выпутаться? Судя по настрою цариссы – бесполезно. Если она собрала столько народу и лично отправилась к Верховной царице за приказом изъять меня из сестыря, одними словами не отделаться Нужны доказательства, и весьма убедительные. А их нет. Любой, включив логику, мог сложить убийственную для меня цепочку, просто Ася додумалась первой.
А Тома?! Укрыватель черта, нарушительница чуть ли не главного закона этого мира. Теперь погибнут все – я, сестренка со своими амбициями, Юлиан с грезами о любви, которого тоже примут либо за скрывавшегося черта, либо за сообщника, и Зарина – со всеми нашими едва проклюнувшимися мечтами. Папринций не дождется сына, Шурик – помощи, Малик не сможет ее оказать, не зная, где и как. Все пошло прахом по причине, которая постоянно лежала на виду: ничто, построенное на лжи, не ведет к счастью. Не приводило, не приводит и никогда не приведет.
– Придумываешь, как выкрутиться? Не трать силы. В моем подземелье сидит некий Дорофей, пособник врагов равновесия. Прежде, чем ему вырвали язык и выкололи глаза, парнишка сообщил много любопытного, однако фантазии не хватило свести факты воедино. До сих пор не пойму: как мальчика не отличили от девочки? Поздравляю, ты хороший актер.
Ася обернулась, словно желая убедиться в могуществе моего лицедейства. В глазах стоял мрак. Не черный, а какой-то серый. Мокрый и злой.
Если б сказанное говорилось для принятия немедленных мер, их приняли бы заблаговременно. Об этом стоит подумать. Получается, от меня что-то нужно? Поэтому серый мрак внушает не ужас, а нечто странное, похожее на жалость. Во мраке пряталась боль.
У меня даже оружие не отобрали. Нож цариссы тоже почти под рукой: одно движение, и она труп, а я всадник, готовый ускакать, куда заблагорассудится.
Это если забыть об отряде, направившем на меня не только разнообразные по степени ненависти взгляды, но и множество металлических изделий разной степени остроты. Неужели Ася им рассказала? Нет. Она ненавидит чертей, но я зачем-то нужен. Просто подожду, и все само разъяснится. А может и рассосется.
На душе посветлело.
Долгое время ехали молча. Меня ни о чем не спрашивали, я тоже не горел желанием вести дискуссии с людьми, не признающими во мне человека. Их закон гласит: «Если я встречу падшего, я убью его» и «я жесток и беспощаден с преступниками, ибо преступивший закон сознательно поставил себя вне общества – общество обязано ответить тем же». Еще недавно я восторгался последней догмой, она казалась панацеей. Забылось одно: на непрочном фундаменте дворцы не строят.
Отряд переночевал в цекаде, на следующий день опять ехали без остановок. Места ночлега здесь расположены в расчете на две скорости передвижения: степенно-солидную и быструю. Люди, которые желают получить от пути удовольствие, и грузы, что боятся тряски, путешествуют от одной стоянки до следующей. Если же выехать на рассвете и поторопиться, за световой день можно миновать два перегона. Мы желали быстрее достигнуть некой цели, потому спешили.
