"Ангелы зовут это небесной
отрадой,
черти - адской мукой, а люди -
любовью"
Генрих Гейне
Раньше я никогда не задумывалась о
том, что такое уродство. Не моральное, а физическое. Видное
издалека и сразу. То, которое бросается в глаза собеседнику и
заставляет его сочувственно отводить взгляд. Я всегда с пониманием
относилась к людям с дефектами во внешности. Не пялилась и не
акцентировала на этом внимание.
Но спокойно относиться к уродству
легко, когда ты видишь его в другом человеке. А вот если оно
отражается в зеркале, становится страшно. Собственная уверенность
вдруг оказывается очень зыбкой, и внутренний стержень
надламывается.
Я лежала в светлой просторной палате
и смотрела в потолок, по которому, резвясь и танцуя, бегали
солнечные зайчики. День за окном был на удивление ясный и, кажется,
теплый. Из-за этого контраст внешнего мира с моим внутренним
состоянием становился более явным.
"Солнечный зайчик - это всего лишь
отражение солнечных лучей. А солнце, оно никуда не девается. Еще не
было ни одного дня, чтобы оно не встало на востоке, понимаешь? Моя
любовь к тебе, как солнце. Она всегда будет рядом," - прозвучал в
голове голос Влада.
Но его не было рядом в момент, когда
я больше всего в нем нуждалась. В момент, когда моя судьба свернула
на другую линию жизни. И теперь, когда я лежу в больнице, сгорая от
тоски и бессилия, его тоже рядом нет.
Я моргнула, и одинокая слезинка,
скатившись по моему виску, затерялась в волосах. Возможно, у любви
действительно много общего с солнцем. Она греет, радует и дает
надежду. Но порой это чувство похоже на страшный недуг. Любовь -
это боль. И чем сильнее любишь, тем больнее.
В ушах по-прежнему звучал давящий
скрежет тормозов, глухой удар и чьи-то крики, которые доносились со
всех сторон. Все случилось настолько быстро, что я даже не успела
осознать произошедшее. Я отключилась почти мгновенно. И, наверное,
оно к лучшему, ведь я почти не помню физической боли. Память
сохранила только металлический вкус крови во рту и взгляд человека,
которого, я, похоже, люто ненавижу.
Какая ирония: последним, что
отпечаталось в моей голове перед потерей сознания, было ее лицо. На
нем застыло выражение злости и обиды. Но в глазах читался холод и
мрачное торжество. А, может, мне показалось. Не знаю. В тот момент
я уже плохо соображала.
В себя я пришла в больнице.
Незнакомые люди суетились вокруг меня. Капельницы, уколы,
лекарства, осмотры - мне трудно сказать, сколько это длилось: час
или сутки. Я будто плавала в вязком болоте и никак не могла
вынырнуть.
Мне сообщили, что мои родители в
курсе и уже едут сюда. Что мне надо потерпеть. И что все будет
хорошо. А еще рассказали о моих травмах, последствиях аварии. Было
много медицинских терминов, пространных объяснения и прочей ерунды.
Но одну вещь из услышанного я поняла точно. Моя жизнь больше
никогда не будет прежней. И я тоже. Никогда не буду прежней.
- Как говорила моя бабушка, чтобы сохранить ангельский характер
нужно дъявольское терпение! - провозгласила Ада, с
недовольным видом гипнотизируя телефон.
- Что такое? - зевнула я, лениво поворачиваясь на другой бок и
глядя на настенные часы.
Еще не было и десяти. А, учитывая то, что мы легли в три часа
ночи, то проспать я планировала как минимум до обеда. Но у подруги
как всегда были свои планы.
- Булаткин - гаденыш! Потерял свою кепку после пляжа и
утверждает, что она у меня!
- Но ты же брала ее у него, помнишь? - зарываясь лицом в
подушку, сказала я.
- Помню. А еще помню, что вернула. На обратном пути домой, -
тоном, не терпящим возражений, ответила Ада. - Все, Саш, вставай!
Идем по магазинам. Мне нужно купить новую школьную форму. Хочу
что-нибудь в стиле Блэр из сериала "Сплетница".
