День клонился к закату, и последние
лучи заходящего солнца окрашивали верхушки деревьев в
розово-золотой. Наблюдая за небесным светилом, я неспешно
потягивала чай из фарфоровой чашки. Душа моя ликовала, наблюдая
дивные пейзажи...
Ой, да кому я вру?! Какие, к
демонам, закаты? Какой чай?
Пила я, горько и беспробудно.
Третий день кряду.
Пила что-то едкое, с
травянистым запахом. Вроде мартини. Или другой горьковатый вермут.
Вкуса я почти не различала, как не видела заката и окрашенных в
розовый деревьев. Нос мой распух, аки свёкла, а глаза слезились
беспрестанно. А все оттого, что Кирилл, мой парень… Вернее, теперь
уже бывший… В общем, изменил, да еще и накануне свадьбы. К тому же
с моей подругой.
Кратко говоря, козёл он
редкостный.
Но эту простую истину, к
сожалению, поняла я не сразу. А только когда своими хрупкими,
нежными ручками стащила его с заклятой теперь уже подруги Машки, да
надавала обоим таких лещей, что рыбки... То есть сладенького им ещё
долго не захочется.
Рука теперь болела, но сердце
ныло куда сильнее, буквально обливалось кровавыми слезами каждый
раз, когда взгляд мой случайно (а чаще нарочно) наталкивался то на
общие фотографии, во множестве расставленные по квартире, то на
подаренные пару месяцев назад розы, засушенные и трепетно хранимые
в серванте, на самом видном месте. Сокровище, чтоб оно
провалилось!
Но больнее всего было смотреть
на свадебное платье, не пригодившееся ни разу. Рука, чтоб она
отсохла, так и не поднялась выбросить из окна или порезать на
лоскуты.
Ножницы валялись на полу
бесполезной железякой.
Хотя, как это бесполезной?
Пару раз я наступила на них босой пяткой, когда разоряла запасы
алкоголя, приготовленные на свадебный пир. И теперь раненая пята
оставляла на полу алые отпечатки. Почему-то в виде бутона розы.
Но я почти не обращала на это
внимания — мало ли, что спьяну не привидится?
Как оказалось, розы появились
неспроста. И не только я их заметила.
Сначала по экрану телевизора (чтоб
вы понимали, выключенного) пошла рябь. А потом появился он —
дядька с во-о-от такими усами. В строгом сером костюме и при
галстуке. И никаких тебе длинных стальных патл или бесовского
взгляда, как в фильме ужасов. Только массивные перепончатые крылья,
сложенные за спиной. Ага, и копыта.
Но это все я разглядела не сразу, а
только когда дядька из телека вылез.
Чинно так перешагнул через экран,
отряхнул узкие брюки и расправил на них и без того идеально
отутюженные стрелочки. Не удостоив меня взглядом, достал из
внутреннего кармана пиджака лупу и принялся изучать оставленные
мной следы. Ну, те, что в виде розы.
В первую минуту я прифигела.
Да и во вторую тоже.
Но барышня я далеко не
кисейная, хоть и хрупкая на вид. Оттого в обморок не грохнулась и
вообще повела себя так, словно ничего особенного не случилось. Как
будто каждый день ко мне дядьки из телевизора захаживают — усатые и
нет.
А демон тем временем розы
осмотрел, понюхал и даже лизнул. Чем вывел меня из замешательства и
ввёл в ярость.
— А что это вы, э-э...
Уважаемый, тут делаете? — уточнила я, удобно перехватывая
опустевшую бутылку за горлышко. Ну так, на всякий непредвиденный. —
И кто ты, черт побери, такой?
Дядька прислонил лупу к левому
глазу и посмотрел на меня с таким презрением, будто увидел
жабу.
— Правильно говорить не черт,
а диавол. Между прочим, чистокровный аглиарх! — он еще и поучать
вздумал.
А получайте-ка вы своих
диаволят!
— Олигарх, что ли? — не
расслышала я. — И чего это вы, ни разу не уважаемый, в чужой
квартире забыли?
Демон закатил глаза — красные,
точно тоже не первый день злоупотреблял.
— Аг-ли-арх! — повторил неразумной
мне по слогам. — Побольше уважения, ведьмочка, я, к вашему
сведению, являюсь не кем-нибудь, а главным распорядителем и
организатором отбора невест для нашего всех устрашающего господина
Тиарона Имануила Мангулора Калбельдеда Али.
