Когда Ута проснулась, то
почувствовала запах крови. Она вскочила.
Темно-красный коагулум,
образовавшийся в горизонтальном положении, вырвался наружу и
шлепнулся на паркетный пол...
Она выругалась и рефлекторно сжала
половые губы. Бросилась в ванную комнату, зашла в душ и направила
резкие струи душа себе между ног.
Вода в душе стала ярко-красной.
Когда все стало ясно, она вылезла и стала искать тампон. Проделав
все необходимое, осмотрела оставленный ею след. На паркетном полу
красные пальцы ног. Ковер, к счастью, был пощажен! Она принесла
тряпку.
Двадцать четыре дня длился ее цикл,
каждый раз удивляя ее...
Ута посмотрелась в зеркало. Оценила
размер своих пор. Глубину своих "гусиных лапок" и складки наискосок
сбоку, да под подбородком. Вздохнула и потянулась за баночкой с
кремом.
Недавно ей исполнилось сорок два
года, она была преуспевающим врачом-ортодонтом и разбиралась в
фармакологии. Еженедельно изучала литературу о старении кожи.
Согласно ей, в борьбе с возрастом помогают три вещи:
1)Избегание ультрафиолетового
излучения;
2)Наружно применяемые кислоты;
3)Гормоны, точнее, эстроген.
Ута приняла бой. Избегала солнца.
Выжимала по лимону в день, смешивала его сок с мазью, которая
обещала восстановить смазку у пациенток с сухим влагалищем. Она
назвала свой рецепт пофамильно - "Фонтан молодости докторши
Баумгартен". Покрывала им лицо, шею, декольте, грудь, ягодицы.
Короче не только не влагалище! В данный момент последнее никого не
интересовало. К сожалению!
Причесанная и накрашенная, фрау Ута
Баумгартен отступила назад. Пробормотала:
— Неплохо для перименопаузы, — и
пошла на кухню.
Ее рост составлял метр семьдесят, а
вес — пятьдесят четыре килограмма.
Ее глаза были большими, круглыми,
голубыми и близорукими. Уменьшенными до неузнаваемости за очками в
роговой оправе. Мамино наследство!
В особых случаях она носила
контактные линзы. Которые были вообще-то той еще болью!
Ее губы были полными, а волосы
натурально блондинистыми. Они доходили ей до бедер и были без
седины. Почти!
Потом был нос. Папино наследство!
Слишком большой.
Тем не менее, Ута не поддалась
искушению лечь под нож. Она утешала себя мыслями о Леди Ди, Барбаре
Стрейзанд и Мерил Стрип... Армада крупноносых считалась
красавицами!
Обычно ее завтрак состоял из хлопьев
мюсли, чашки свежемолотого кофе и стакана холодного молока.
Газетчик оставлял газету "Berliner Zeitung" (в переводе –
Берлинская Газета) на половичке у двери ее квартиры. Ута, открывая
газету, всегда начинала с некрологов...
Она жила в старой квартире на пятом
этаже старинного фасадного здания в Берлине. В ста метрах к северу
улица пересекалась с Курфюрстендамм, и арендная плата была высокой.
Только отсутствие лифта помешало владельцу еще глубже залезть в
карман Уты. Владелец-знаменитость, известный по телевидению и
колонкам сплетен!
Ее кухня выходила в коридор с
высоким потолком, отделанным историческим Штуком со времен
императорского райха.
Из кухни открывался вид на крыши
Берлина, утреннее солнце в любое время года и бар внизу...
Именно здесь сидела Ута, когда ее
взгляд упал на пустое второе кресло.
Еще год назад Ханс сидел в нем.
Умный коллега-гинеколог, с которым она делила постель помимо
завтрака. Время от времени, во всяком случае. Когда его бывшая жена
не позвала его обратно...
Разделял ли Ханс постель и со своей
женой, так и осталось неясным для Уты до самого конца. Ее женская
интуиция сказала «да».
— Не волнуйся о том, что твои
биологические часы тикают, дорогая — сказал Ханс однажды утром.
Взглянув на сморщенное от подушки лицо Уты, он добавил — Сегодня
женщины легко могут рожать до сорока пяти лет. Или мы можем изъять
твои яйцеклетки и заморозить их. Тогда у тебя будет еще двадцать
лет, чтобы выбрать отца!
