Выжил в первой части? Думал, видел всё? Забудь! Александр Романов снова в деле. Будущее снова сталкивается с хаосом лихих 90-х. Это не просто продолжение – это погружение в хаос, где ставки выше, а каждый шаг может стать последним.
Моя миссия не окончена, испытания были прелюдией. Цель – оживить «Ассемблер». Этот артефакт – мост между эпохами, ключ к знаниям, способный переписать историю. Будущее в моих руках, но путь к нему лежит через кровавое минное поле криминальной России.
Россия 90-х – не просто фон. Это вызов. Руины заводов, теневые схемы, удушающий запах свободы, смешанный с тотальным беспределом. Здесь выживает сильнейший. Бандиты правят балом. Я должен действовать, чтобы спасти то, что ещё не потеряно.
Я принёс технологии завтрашнего дня, чтобы сокрушить архаичный бандитизм. Мои идеалы против их жажды власти. Я отстою «Ассемблер» любой ценой. Сможет ли человек из будущего выстоять в этой войне разума и грубой силы? Готовьтесь к борьбе.
Нейроинтерфейс, ещё толком не откалиброванный, зашептал в сознании, предупреждая о едва уловимом сдвиге в акустическом поле за бронированной дверью лаборатории. «Приближается угроза. Анализ: вероятность прямого столкновения 78%.» Я отдернул руку от корпуса Ассемблера. Запах расплавленного металла ударил в ноздри, но привычный гул машины был нервным, прерывистым. Она работала на своих скромных пяти процентах мощности, перерабатывая очередную партию медного лома в небольшие, но качественные золотые слитки. Каждая партия требовала предельной сосредоточенности и постоянной калибровки, машина часто издавала тревожный гул, угрожая остановиться. Семьдесят восемь процентов. Чёрт.
Ассемблер работал по принципу контролируемой энтропии – разбирая медный лом на атомном уровне и пересобирая атомы в новую структуру. Медь, железо, цинк из старых проводов и батареек становились источником атомов для золотых слитков. Машина не создавала материю из ничего – она лишь перестраивала существующую, минимизируя потери энергии. При текущих 5% мощности процесс занимал всю ночь, но результат был безупречен.
– Саша! – Миша заглянул в лабораторию, его глаза были по-детски широко распахнуты, но в них уже промелькнула тень тревоги, которую уловил нейроинтерфейс. – Покупатель пришёл… ну, тот самый, что золото берёт. Но… – Он замялся, голос дрогнул. – С ним какие-то люди. Нехорошие.
Я выругался про себя. Семьдесят восемь процентов. Нехорошо. Очень нехорошо. Мой мозг уже прокручивал сценарии, оценивая риски, пути отхода, потенциальные точки сопротивления. Вспомнились тренировки в условиях максимально приближенных к боевым, когда ошибка стоила не виртуальной, а самой настоящей жизни. Здесь, в этом потрёпанном временем мире девяностых, цена была ещё выше. На кону не только наша жизнь, но и единственная надежда на будущее.– Веди его сюда, Миша, – откликнулся я, голос звучал на удивление спокойно, но каждая мышца уже была на пределе. На мониторе мигали скупые строки логов системы, но периферийное зрение уже выдавало тактическую раскладку помещения, потенциальные укрытия и слабые точки. – И не показывай, что что-то не так. Я с тобой. Сделай вид, что всё как обычно.
Дмитрий Васильевич вошёл в лабораторию не один. За его спиной маячили две здоровенные тени – типичные "братки" девяностых: один, в малиновом пиджаке поверх чёрного свитера, с толстой золотой цепью на бритой шее и перстнем на пальце, другой, в кожаной куртке, с золотыми часами, поблёскивающими на волосатом запястье, и неизменными кроссовками Adidas. Глаза у обоих были пустые, привыкшие к насилию. На этот раз потрёпанный костюм Василича казался ещё более жалко, а дрожь в руках – не от нервов, а от плохо скрываемого предвкушения. Он оглядывался по сторонам, словно прикидывая, что можно вынести, если "базар" не выгорит.
