Ветер, сильный и порывистый, трепал мои волосы, грозя сорвать с головы форменную фуражку. Одно, особенно сильное дуновение резко дёрнуло её, да так, что я не успел ухватиться за козырёк, и она, сорвавшись, полетела по воздуху, гонимая удалым порывом.
– Стой! – крикнул я, но не услышал собственного голоса. – Стой! – ещё сильнее закричал я, но мой сиплый кашель никто не услышал, даже я сам. Спазм перехватил горло и, согнувшись, я судорожно закашлялся, пытаясь одновременно вдохнуть и выдохнуть, проталкивая через себя спазм.
Ничего не получалось, кашель продолжал душить меня, отчего в глазах темнело, я принялся судорожно хватать себя за горло, пытаясь чем-то помочь, и внезапно очнулся.
Я лежал, таращась в высокий потолок, который украшала бело-голубая лепнина, по моему лицу активно стекал пот, и я кашлял, да так сильно, будто хотел выплюнуть собственные лёгкие, от этого, видимо, и очнулся.
– Где я, что со мной, как попал сюда? – теснились в голове самые разные вопросы, на которые не находилось ответов. Откашлявшись, я откинулся на подушку и, прикрыв глаза, погрузился в глубокий сон.
– Доктор, ну что?! – спросил дородный мужчина, одетый в военный мундир.
Пожилой мужчина в дорогом пенсне, с седоватым ёжиком волос на голове, снял очки и, потерев пальцами покрасневшие от недосыпа глаза, ответил.
– Будет жить! Восстановление предстоит долгое и весьма непростое, возможна частичная потеря дара, хотя юноша явно прошёл дополнительную подготовку по умению его использовать. Чувствуется опытная рука инструктора, но всё равно, выжег его до последней йоты. Это плохая новость. Хорошая же в том, что вызванный лекарством кашель показал правильную работу лёгких, и кислород вновь стал постоянно циркулировать в крови. Если бы не обширная кровопотеря, вызванная применением боевого дара, он очнулся намного раньше, да и вообще, с лёгкостью перенёс все нанесённые ему раны, но…
– Это понятно, что мне докладывать военному министру, а тому – императору?
– Докладывайте, что через месяц барон Дегтярёв сможет самостоятельно присутствовать на аудиенции императора, если таковая вдруг случится для него.
– Это точно?
– Я не господь Бог, и не могу оперировать со стопроцентной вероятностью. Но жить он будет, восстанавливаться тоже, нужный уход здесь, в госпитале, мы обеспечим, а дальше… Конечно, если его начнут посещать родные люди и приносить домашнюю еду, то он скорее пойдёт на поправку, но это окажется всего лишь дополнительным фактором к вышеизложенному.
– Он сирота.
– Понятно, невеста у него есть?
– Насколько я знаю, нет.
– Это плохо. Девушки, они, знаете, – тут доктор неопределённо покрутил в воздухе пальцами, – они такие, некоторых юношей буквально одним только своим видом могут с больничного ложа поднять. Особенно, если обладают эффектной внешностью, нежным голосом и чарующими формами, вы таких знаете?
– Гм, – дородный чиновник военного ведомства смешался и беспричинно оглянулся на сидевшую недалеко от них сиделку, занятую своими делами. Сиделка, женщина далеко за сорок, одетая в длинное, чёрное с белым орнаментом платье, с белой косынкой на голове, не производила впечатления заманчивой женщины и ничем не могла помочь юноше.
– Понимаю, желательно найти прелестницу, раз император лично озаботился судьбой этого юноши, или у него, всё же, есть, пусть не невеста, а добрая знакомая? Хотя, он же сирота, ещё и не из Павлограда, к тому же, учится в инженерной академии, где девиц отродясь не бывало, а если такие вдруг там ненароком и обнаружатся, то станут, скорее, похожи на юношей своим обличьем, чем на прелестных милашек.
– Я узнаю, что можно сделать по данному вопросу, – наконец выдавил из себя красный, как рак, чиновник.
