Я кладу заявление на стол директора
и молча жду решения. Господин Бэнкрофт, вздохнув, поднимает на меня
взгляд. Он сворачивает проекцию окна новостей: вспышка камеры
выхватывает немолодого статного мужчину, с непроницаемым лицом
садящегося в аэромобиль. У двери в окружении охраны замер
черноволосый парень лет двадцати с надменным взглядом типичного
мальчика-мажора. Заголовок гласит: «Разлад в империи Мейсонов!
Брендан Мейсон отказывает наследнику в передаче дел...» Я отвожу
взгляд: не хочу, чтобы директор подумал, будто я заглядываю ему в
магпроектор.
Не притронувшись к заявлению, мистер
Бэнкрофт нажимает кнопку спикера и велит секретарю перенести
встречу за ланчем на полпервого. Мне отведено тридцать минут –
роскошь в условиях плотного директорского графика.
- Итак, мисс Хантер, вы хорошо
подумали?
Я даже не удивлена, что господин
Бэнкрофт в курсе моей затеи: мисс Митчелл, наш... мой опекун,
всегда докладывает директору о любых проблемах. А что может быть
более проблемным, чем перевод из Райтон-Хоув, престижной школы для
девочек?
- Да. – Голос уже не дрожит, когда я
коротко киваю в ответ.
Директор фыркает и откидывается на
спинку кресла, запускает пальцы в волосы, ероша их почти юношеским
движением. Хотя чего я: господину Бэнкрофту всего тридцать четыре,
он мечта и объект поклонения всех девчонок, начиная со средней
школы. Пряди каштановых волос ложатся ему на плечи, ясные голубые
глаза никогда не смотрят с презрением или превосходством. Я знаю:
он искренне желает помочь но, увы, это не в его силах.
- Вы понимаете, от чего
отказываетесь? Что ставите на кон? Школа Райтон-Хоув предоставляет
всего пять мест королевским стипендиатам. Вы и сами знаете, какой
трудный у нас конкурс. Наши выпускницы добиваются
высокопоставленных должностей в Совете, становятся министрами и
директорами крупнейших компаний, чаще прочих женщин совершают
магические открытия и руководят важнейшими разработками по всему
миру. Вы только перешли из средней школы в старшую. Три года – и
перед вами откроются все двери.
Я упрямо поджимаю губы. Для девчонки
из приюта диплом Райтона – всё равно что выиграть в лотерею
собственный станок по печати денег. Никогда я так не радовалась,
как пять лет назад, когда прошла вступительные испытания сразу на
второй курс средней школы. Чтобы остаться в старших классах, я весь
прошлый год готовилась к сложнейшим экзаменам. Мисс Митчелл
расплакалась от счастья, когда узнала мои результаты. Она всегда
была добра ко мне.
Директор помолчал, дав время на
обдумывание его слов, но я упрямо двигаю к нему заявление, а потом
отступаю на шаг от стола. Взяв листок в руки, директор применяет
запрещённый приём:
- Думаете, мисс Кэтрин хотела бы для
вас этого?
Я стискиваю зубы, сдерживая рвущуюся
наружу грубость. Демонстративно отворачиваюсь к окну, невидяще
смотрю, как садовник сметает опавшие листья в кучу и развоплощает
их одним движением. Держать такого мага на этой должности
невероятно затратно, но господин Бэнкрофт не считается ни с чем,
когда под вопросом внешний вид школы. Родители богатых и
талантливых должны видеть, на что идут их денежки.
Конечно, Кэти хотела бы, чтоб я
закончила Райтон, устроилась на престижную работу и ни в чём не
нуждалась. Вот только всё теряет смысл, если она никогда не скажет
этого сама.
Стук ручки по бумаге отвлекает от
горьких мыслей. Директор берёт заявление, читает его, будто
надеется увидеть в нём нечто иное, и снова кладет на
столешницу.
- Вы мне ещё спасибо скажете, –
вдруг говорит он.
Одинокая бумажка с моими небрежными
письменами тлеет под его пальцами, как сухой лист. Я вспыхиваю. Ну
уж нет! Он не заставит меня прорываться второй раз через
секретаря-привратника, стерегущего директорский распорядок не хуже
цепного пса. Прищурившись, я смотрю на пепел, который господин
Бэнкрофт уже собирается смести в мусорку. Еле заметноый блик
пробегает по столу, и лист бумаги восстанавливается из мельчайших
пылинок в считанные секунды.
