Занимался рассвет. Я стояла у окна
спальни, ощущая во рту привкус предательства, унижения и горечи
антимагического зелья. Последнее задело особенно остро: двое
всадников держали меня за руки, пока третий заливал мерзкую
жидкость прямо в горло, предусмотрительно зажав нос ладонью. Когда
они бросили меня в комнате, обессиленную и разбитую, ночь уже
перевалила за половину. Теперь бессмысленно было вызывать рвоту в
попытке избавиться от зелья, оно давно успело подействовать.
«На рассвете она станет моей женой».
Безразличное лицо Рейнара вставало перед глазами всякий раз, когда
я пыталась уснуть. Его холодные слова эхом отдавались в ушах. Он
никак не отреагировал на мои мольбы там, в зале, не пришёл и в
комнату, хотя я до хрипа сорвала горло, зовя его, и содрала ладони
в кровь, пытаясь достучаться до стражников. Лишь пару часов назад
пришли молчаливые служанки, принесли новое свадебное платье, вместо
предыдущего испачканного.
Этот наряд оказался куда проще, с
высоким воротом под горло и длинными рукавами, открывающими лишь
запястья. Женщины попытались умыть и заново причесать меня, но я
выгнала их, швырнув в ближайшую служанку серебряную вазу из-под
фруктов. Краткий приступ ярости придал сил, я ругалась не хуже
грузчика, наверняка перебудив половину замка, но повелитель Дикой
Охоты так и не явился на шум.
Повелитель.
С губ сорвался горький смешок, когда
я вспомнила, с каким безрассудством защищала Рейнара. Хейдрек, его
отец и предыдущий повелитель, никак не ожидал такого отпора, за что
и поплатился жизнью. А я снова оказалась на пороге ненавистного
брака. Конечно, Рейнар – не Хейдрек, он не внушал отвращения и
ужаса, но соглашаться на замужество, только потому что мне
померещилась влюблённость, я не хотела. Тем более нет никаких
гарантий, что теперь, будучи повелителем, Рейнар не захочет
избавиться от меня по прошествии времени, чтобы заполучить не
только мою магию, но и дар следующей невесты.
Яркой вспышкой пронеслось
воспоминание о той ночи у лесного озера, о жадных губах Рейнара на
моей коже, его горячих руках на моих бёдрах. Сердце заныло от
желания, но одновременно захотелось надавать себе оплеух. Очнись,
Агата! Нельзя влюбляться в мужчину, который утаил самое главное о
себе. Знай я, кто он такой, то бросила бы его ещё в том лесу, где
случайно призвала цвергов.
Громкий стук в дверь выдернул из
горьких мыслей. Неужели Рейнар решил, что я смиренно пойду к
алтарю? Ни за что! Кого бы он ни прислал, ему не поздоровится,
такого скандала, который я устрою, эти стены ещё не видели.
Метнувшись к столу, я схватила тяжёлый подсвечник, приготовившись
оборонятся. Таким и убить можно, если удачно ударить.
Двери распахнулись. Мои пальцы
дрогнули, но я ещё крепче вцепилась в своё оружие. Уверенной
походкой Рейнар прошёл в спальню, жестом велев трём сопровождавшим
его всадникам задержаться снаружи. Створки закрылись, и мы остались
вдвоём.
- Неужели ваши традиции позволяют
жениху врываться в покои невесты до брака? – едко спросила я.
- Не позволяют, но лучше так, чем
если тебя потащат вниз силой, а ты будешь орать и вырываться.
Такого наши традиции точно не выдержат, – усмехнулся Рейнар.
Видимо, бессонная ночь была не
только у меня. За прошедшие часы и без того исхудавший после
ранения повелитель ещё больше осунулся, под глазами залегли серые
тени. Он убил отца, защищаясь, а тот перед этим хотел его казнить –
вряд ли будешь бодрым после таких событий.
Впрочем, я выглядела ему под стать,
скорее как труп невесты, чем счастливица, ожидающая брака. Волосы
торчали не уложенной копной, губы искусаны от волнений, в уголке
рта трещина, оставленная пощёчиной Хейдрека, ногти обломаны. Рядом
мы наверняка смотрелись органично – для поднятых из могил зомби, по
недоразумению решивших пожениться.
