-–
Книга третья: Камень и Тень
Пролог
Покой, купленный ценой жизни Шэнь Хун Ло, оказался зыбким, как дым над костром. Прошло несколько месяцев. В жизни Алексея и Риты наступила хрупкая, почти немыслимая передышка. И именно в этой тишине проросли новые тревоги.
Самая большая и самая светлая из них – Рита была беременна. Они узнали об этом две недели назад, и с тех пор мир Алексея перевернулся. Его стихии – сталь, магия, борьба – отступили перед чудом новой жизни. Страх за Риту стал его постоянным спутником, тихим и острым, как лезвие ножа, прижатое к горлу.
И мир, казалось, отвечал на этот страх.
Сегодня было тридцатое апреля. Вальпургиева ночь. Алексей, всегда чувствовавший границы, ощущал это всем существом. Воздух в городе был густым, электрическим. Граница между мирами истончалась, становилась пористой, как губка. В такую ночь нужно быть начеку.
Вернувшись с работы в музее, он почувствовал это еще сильнее. В их подъезде пахло озоном и влажной землей. Он замедлил шаг, рука сама потянулась к «Стержню», всегда бывшему с ним.
И тогда он увидел.
На стене их этажа, прямо напротив двери его квартиры, кто-то вывел символ. Не краской, не мелом. Он будто бы проглядывал сквозь штукатурку, светясь тусклым, фосфоресцирующим сине-зеленым светом, а из-под него стекали вниз густые, почти черные подтеки, похожие на запекшуюся кровь.
Это была руна. Но не из знакомых ему скандинавских или славянских алфавитов. Она была сложной, асимметричной, напоминала то ли сломанное дерево, то ли кричащее лицо с тремя глазами. Она пульсировала, и с каждой пульсацией Алексей чувствовал легкий, тошнотворный толчок в сознании.
Он вбежал в квартиру, захлопнул дверь и прислонился к ней, пытаясь отдышаться. Рита спала в комнате, и он благодарил судьбу, что она не видела этого.
Он сел за компьютер, лихорадочно загружая базы данных по символам, руническим письменам, оккультным знакам. Ничего. Ни в одной системе, доступной смертным, этого символа не было. Он был из иного теста, из иных миров.
Он промучился несколько часов, пока его взгляд не упал на старую, пожелтевшую книгу по финско-карельскому фольклору, оставленную еще Онисимом. Он машинально листал ее, и вдруг его пальцы замерли на одной из иллюстраций. Не точь-в-точь, но сходство было пугающим. Под рисунком, изображавшим лесной холм, стояла подпись: «Знак, коим Хюльдра отмечает места своих игрищ».
Хюльдра. Скандинавская нечисть, существо из мира Нави. Не злая и не добрая, а бесконечно капризная, хулиганская и опасная. Дух леса, способный являться невероятно красивой женщиной со спиной, полной гниющей полости, или уродливой старухой. Она могла одарить удачей охотника или завести его в трясину, наслав иллюзии. Она обожала музыку, танцы и… сбивала с толку людей, особенно мужчин.
Она была ключом. Только она, древняя и насмешливая, могла знать смысл этой кровавой руны, появившейся в Вальпургиеву ночь.
Но как ее найти? Вызвать? Ритуалы призыва были рискованны, особенно в его положении. Хюльдра не слушалась заклинаний. Она приходила сама, когда хотела.
Алексей вышел на балкон. Ночь была теплой и неестественно тихой. Город замер, будто притаился.
–Хюльдра, – прошептал он в темноту, не вкладывая в голос ни мольбы, ни угрозы, лишь констатацию. – Мне нужен ответ.
Он простоял так несколько минут, вслушиваясь в тишину. Ничего. Глупая затея.
Он повернулся, чтобы уйти, и вдруг почувствовал запах. Свежескошенной травы, влажного мха и… чего-то сладкого, гнилостного. Как перезрелая земляника, начавшая бродить.
С балкона соседней квартиры, который считался пустым, донесся тихий, мелодичный смех. Женский. В нем была вся прелесть лесного ручья и вся опасность глубокого омута.
