– Не нравится – уходи, – выдаёт свою коронную фразу, после
которой я обычно притормаживаю, а ссора затухает, но не в этот
раз.
– Пожалуй, так действительно будет лучше, – спокойным ровным
тоном произношу то, что давно вертелось на языке и свербело в
мозгу. Впрочем, во всех остальных частях тела так же было
неспокойно. На сердце, например.
Максим оборачивается через плечо и смотрит на меня с
недоумением. Волнением там и не пахнет, раскаянием тем более, по
большому счёту его удивляет скорее факт того, что я открыла рот и
посмела произнести эту нелепицу вслух.
– Серьезно?
– Конечно, – позволяю себе ещё и изумиться. Я вообще что-то
разошлась, если судить по его округлившимся глазам. – Ты так часто
повторяешь это, а я ни разу всерьёз не задумывалась, хотя следовало
бы. Причём, ещё год назад, когда твои командировки стали на столько
регулярными, что в неделю мы стали видеться от силы один-два
раза.
– Опять двадцать пять… – демонстративно закатывает глаза и
отворачивается, недвусмысленно давая понять, что к очередной
головомойке абсолютно не расположен.
Общаться с его затылком я, в общем-то, давно привыкла, от того
ничуть не обиделась и, уж тем более не расстроилась, просто
закончив мысль:
– Нет-нет, ничего такого. Все обсудили уже давно и неоднократно,
на этом и разбежимся.
– Ага, конечно, – отзывается с ленцой и продолжает смотреть
телевизор.
Услышал? Не услышал? Как-то уже и плевать.
Идёт какая-то тупая юмористическая передача, он периодически
ржёт, как конь, а я неторопливо собираю свои вещи, начав со
спальни.
Давно вышло из моды, никогда модным и не было, а вот это
демисезонное пальто на вещь уже толком и не похоже. После
тщательного и безжалостного разбора пожитков, мусорных пакетов,
заполненных хламом, было столько, что стало удивительно, в чём я
вообще в люди выходила.
«А ты выходила?»– ехидничает внутренний голос
мимоходом, неожиданно решив почтить мою голову своим
присутствием.
Где ж ты раньше был? – вздыхаю и продолжаю.
Не дрогнула рука ни над альбомами с фотографиями, ни над
рамками, ни над свечами и прочими милыми
безделушками-пылесборниками, которых за полтора года, что я жила у
него, накопилось прилично.
Пока сметала в пакеты всё, что попадалось под руку, накатило
какое-то тупое безразличие, а ему на смену пришло удивление.
Что я вообще тут делала? Зачем согласилась переехать за шестьсот
километров, от друзей, от родных, зачем уволилась с любимой работы?
Чтобы сидеть дома, готовить, стирать и бесконечно ждать его
возвращения? Да он в моем родном городе проводит больше времени,
чем тут, мотаясь туда почти каждую неделю.
К сожалению, началось это не сразу. Поначалу всё шло хорошо, я,
как это принято у влюблённых дур, была на седьмом небе от счастья,
планировала свадьбу и наводила уют в его холостяцкой берлоге. Но не
прошло и трёх месяцев, как командировки постепенно участились,
затем стали более продолжительными, пока я не осознала, что большую
часть времени провожу в одиночестве и бесцельных прогулках по
городу, который так и не стал домом.
Свадьба, ожидаемо, отошла на второй план. Мне страстно хотелось
его участия в процессе планирования, а ему по приезду только
горячий ужин, секс и минимум разговоров. Спустя еще полгода, каждое
его возвращение начиналось с выяснения, когда это, чёрт возьми,
прекратится и каждый раз заканчивалось одной и той же фразой: не
нравится – уходи.
– Снежка, есть чего пожрать? – кричит из комнаты, но я даже
головы не поворачиваю на звук, сосредоточенная на сборах. – Эй, я с
тобой разговариваю, – ворчит, появляясь в комнате. Топчется на
пороге и задаёт по максимуму идиотский вопрос: – Ты что, уборку
затеяла на ночь глядя? В моё отсутствие у тебя на это времени не
нашлось? – без претензии, конечно, обойтись не мог.
