Осиное гнездо, или Крепость духа
Посвящаю забытым российским героям
Первой мировой войны – Великой(1) войны с Германией 1914–1918 гг.1.
…Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают Его. Мф. 11:12
Последние дни февраля одна тысяча девятьсот четырнадцатого года радовали петербуржцев легким морозцем, делающим вы-
павший ночью снежок мягким и нескользким. Ранние солнечные зайчики, весело проскальзывая сквозь утренние облака, сигналили лучами в окна домов, словно играли с кем-то невидимым в прятки.
Синички, порхающие с дерева на дерево в заснеженном и по-зимнему сонном сквере, наперебой звали на улицу праздновать Масленицу. Город просыпался. Тонкий ванильный аромат свежевыпеченных блинов, вырвавшись наружу из распахнутой двери парадной доходного дома Правошинского на улице Пушкинской, 19, уже устремился дразнить носы ранних прохожих, то тут, то там появлявшихся в центре города…
Морщась от солнечного зайчика, заглянувшего за вымытое до зеркальной чистоты стекло одного из высоких арочных окон, украшенных со стороны фасада каменным ажуром, старый седой слуга Тимофей с интересом наблюдал за происходящим во дворе. Вдруг он радостно заулыбался, заметив, как к жилому зданию бодрым, уверенным шагом подходит высокий, элегантный господин лет пятидесяти с небольшим. То был съёмщик лучшей и самой просторной квартиры этого престижного дома, выстроенного в стиле эклектики, – профессор математики Императорского Санкт-Петербургского университета Сергей Васильевич Батицкий, проживавший здесь с семьёй уже более двух десятков лет. На протяжении столь длительного времени, словно старый курьерский поезд, следовавший строго по расписанию, он ежедневно в это время возвращался к себе домой после традиционного утреннего променада. Ранние прогулки заменяли профессору гимнастику, которую Сергей Васильевич терпеть не мог. Другое дело – пройтись поутру! Тут тебе и воздух свежий, и мысли в движение приходят следом за ногами и устремляются вперед, всё дальше и дальше, укладываясь в логические цепи и строгие красивые формулы. Дабы увеличить расстояние, но не зайти по задумчивости в незнакомое место, профессор сам придумал трижды проходить путь от дома до памятника Пушкину и обратно. Это было удобно, поскольку можно было гулять и размышлять, ни о чём не беспокоясь.
Пребывая с утра в сумрачном настроении и привычно размышляя о чем-то своем, важном и замысловатом, он даже не заметил помощи верного Тимофея, подоспевшего поддержать тяжелое зимнее пальто с роскошным бобровым воротником, пока барин просовывал руку в левый рукав. Надев шляпу и захватив услужливо протянутую тросточку, Сергей Васильевич вышел из дома ещё затемно.
Сейчас, уже трижды пройдясь до памятника великому поэту, чье имя с 1881-го года носила эта тихая и уютная петербуржская улица по распоряжению российского самодержца Александра III, довольный и нагулявший аппетит профессор Батицкий возвращался домой. Ещё с гимназической поры одним из любимейших его занятий являлись одинокие пешие прогулки по укромным дорожкам и тропинкам родного тенистого парка, исхоженного им вдоль и поперек в пензенском поместье Городище, где ранее постоянно проживала семья Батицких.
Приметив однажды эту странность за сыном, отец семейства, уважаемый в Пензенской губернии потомственный дворянин и статский советник Василий Эрнестович Батицкий, организовал за сыном невидимый присмотр в лице отставного солдата – героя последней Турецкой войны Тимофея, человека верного и надежного. Было на ту пору фронтовому инвалиду не более тридцати пяти лет. Работать в поле он не мог по причине, потерянной на войне левой ноги. А вот для заботы о барчуке годился, поскольку характером походил на старшего брата или доброго воспитателя. Умел и разговор завести с молчаливым молодым барином, и заботу проявить мастерски, ненавязчиво. Много лет прошло с тех пор. Совсем старым стал верный Тимофей. Всё чаще волнуется его доброе сердце, когда барин задерживается на своих утренних прогулках. «А как жа ни пирживать? Вон намедни на Лиговке на кучера двое напали, деньги отняли, говорят, будто чуть жив остался. Балуют, варлыганы! Вовсе Бога не боятся, аспиды! А всё от чаво? А от того, што позволительно стало баловством-то заниматься. То революцию, то погромы учиняют! Не живется покойно паразитам!» – рассуждал верный слуга, сидя у окошка на кухне и пристально глядя через дорогу на тротуар, по которому должен был возвращаться
