ПРОЛОГ
Вселенная Элиаса Торна была идеальным механизмом.
Не той холодной, бездушной пустотой, которой её представляли поэты, а живой, дышащей симфонией сил. Он слышал её. Сейчас, стоя в центре Зала Первичного Отражения, он был не просто наблюдателем. Он был дирижёром.
Его личная обсерватория, «Ковчег», висела в зоне абсолютного покоя, вдали от гравитационных стонущих звёзд и радиошума цивилизации. Перед ним, на всю сферическую панораму, парила Звёздная Карта. Не проекция, а сама Сущность. Мириады золотых нитей – гравитационные постоянные, силовые линии, вероятностные поля – сплетались в невообразимо сложный узор. Каждая звезда была не точкой света, а уравнением. Каждая планета – гармоничной нотой в хоре мироздания.
Уранометрия. Измерение неба. Ложь, возведённая в ранг священной истины.
Они не измеряли. Они правили.
Торн провёл пальцами по интерфейсу, и Карта отозвалась лёгким гулом. Сектор 7-Гамма. Его старый, незаживающий шрам. Там, пятнадцать лет назад, он совершил своё первое Великое Предательство. По приказу. Ради «прогресса». Ради спасения «Уранометрии» от бюджетных сокращений. Он сдвинул гравитационную постоянную на ничтожную величину, чтобы корабль «Пионер» успешно провёл испытания гипердвигателя.
Испытания прошли успешно. «Пионер» погиб через три месяца. Сорок семь жизней.
Но это была не главная цена.
Та правка оставила трещину. Не в пространстве – в самой ткани реальности. Крошечный, нестабильный дефект, словно сбой в коде вселенной. Все эти годы он следил за ней, латал её, как плохой врач, маскирующий симптомы смертельной болезни. Он думал, что контролирует ситуацию.
Он ошибался.
Трещина росла.
Несколько недель назад он заметил первые признаки. Эффект наблюдателя в квантовых процессах давал сбой на долю наносекунды. Постоянная тонкой структуры в секторе 7-Гамма колебалась. Это были симптомы. А сегодня… сегодня он увидел диагноз.
На самом краю сектора, в месте, где трещина уходила в глубины, недоступные для официальных карт, он обнаружил пустоту.
Не тёмную материю, не чёрную дыру. Не-место. Область, где звёздный свет не просто отсутствовал. Он был стерт. Вместо него – ничто. Абсолютный ноль информации. Ни законы физики, ни время, ни сама возможность существования.
«Тишина», – прошептал он, и слово повисло в стерильном воздухе обсерватории, показавшись ему кощунственным.
Он знал, что должен сделать. Нужно доложить в Совет. Объявить чрезвычайное положение. Но его доклад похоронили бы в самых глубоких архивах. Его объявили бы сумасшедшим. А «Тишина» тем временем пожирала бы реальность.
Оставался один, отчаянный шаг. Прямо сейчас, до того, как система безопасности запишет его действия. Попытаться прикоснуться к этому Ничто. Узнать его природу. Может быть… может быть, с ним можно говорить?
Он был Элиас Торн, величайший уранометр своего поколения. Он привык исправлять вселенную. Разве это не его долг – исправить и это?
Его пальцы, не дрогнув, вывели «Ковчег» на прямую стыковку с аномалией. Защитные поля были отключены. Все протоколы безопасности нарушены. Он был голой мыслью, протянутой в пустоту.
– Покажись мне, – тихо сказал он.
И Она ответила.
Это не был звук. Не было света. Это было ощущение внутри его черепа. Чувство, будто все концепции, все воспоминания, вся математика, описывающая его бытие, начали стираться ластиком. Это не было больно. Это было в миллион раз страшнее. Это было упразднение.
Он увидел, как золотые нити Карты не рвутся, а просто… исчезают. Прекращают быть. «Тишина» не уничтожала. Она отменяла.
Он попытался крикнуть, отключить систему, но его рука не слушалась. Он больше не чувствовал своего тела. Он видел, как обсидиановая пустота за пределами «Ковчега» начинает менять форму. Не приближаться –
