Это место действует на меня странным образом – чем дольше я здесь нахожусь, тем туманнее делается моё прошлое, словно часы на этом острове идут как-то иначе, замедляются. Ещё Эйнштейн доказал, что время течёт тем медленнее, чем ближе находится объект к центру земли. Я, конечно, не утверждаю, что меня переправили в подземное царство мёртвых и я немного хлебнул из Леты, но иногда эта мысль всё же приходит на ум и сильно меня пугает. Ведь кто знает, как на самом деле выглядит посмертие? Бр-р… Само собой, всё это полная ерунда. Не умирал я, и вокруг меня никакой не Аид. Сколько уже прошло с тех пор, как я здесь? Три месяца? Полгода? Не знаю. Сбился со счёта, зачёркивая в толстой тетради дни. Календаря в доме я отыскать не смог – ни бумажного, ни электронного. Видимо, хозяина никогда не интересовали даты. Или вообще цифры производили на него тягостное впечатление. Знавал я таких людей. Хорошо я помню лишь то, почему и как на этом острове оказался…
Был октябрь. Сухой, с едва начавшей опадать кленовой листвой. Два месяца я сидел без работы. И не только без работы, но даже без возможности её отыскать. Так-то я программист. Очень хороший. По крайней мере, считал себя таковым до того дня, как стало очевидно, что я допустил в рабочем коде значительную ошибку, которая привела к тому, что фирма, где я работал, потерпела немаленькие убытки. Я долго не мог поверить, что сумел подобное допустить, спорил с начальством, огрызался, уверял, что это либо подстава, либо не связанный со мной сбой. Но в конце концов понял, что проблема была именно во мне. И это настолько меня поразило, что я целый день не мог выговорить ни слова. Потом нашёл в себе мужество извиниться, написал заявление на расчёт и забаррикадировался у себя дома, стараясь осмыслить случившееся. Окончательно осмыслил, когда совсем кончились деньги. Будучи холостяком, я не заботился о финансовой подушке, тратил заработанное на самое современное железо, на бесчисленные подписки и всякие безделушки. Так что пришлось выйти за пределы своей квартиры и направиться сначала на биржу, а потом пойти по разным конторам в надежде найти хоть что-то. Что-то, не связанное с программированием и с компьютером вообще. Моё самолюбие было уязвлено до самого основания, комплекс неполноценности вырвался на периферию и всячески убеждал меня, что теперь я не смогу сделать и калькулятор. И я поверил ему. Потому что хотел поверить. И дал зарок – не прикасаться к компьютеру в течение года. По этой причине искать пришлось самые примитивные работы, поскольку моё тщедушное тело не умело ничего, кроме как ю́зать длинными пальцами по клавиатуре и внимательно вглядываться в строчки, бегущие по экрану. Весь мой вид говорил сам за себя – работодателям с первого взгляда становилось понятно, кто я и к чему я пригоден. Отказ следовал за отказом, пока однажды ко мне на улице не подошёл человек и не сделал предложение, от которого я не смог отказаться. Так я и оказался здесь, на этом острове. В мои обязанности входило просто наблюдать за территорией вокруг трёхэтажного особняка, подметать дорожки, чистить снег, если зима будет холодной, и следить за газовым оборудованием во время отопительного сезона. Территория была не очень большая: отдельно стоявшая баня, мастерская с оборудованием непонятного назначения и на северной стороне, метрах в трёхстах от дома, конюшня, где, как мне объяснили, живёт конюх, которого мне навещать необязательно, поскольку тот сам следит за той частью усадьбы. Я и не ходил.
Доставили меня на остром на вертолёте двое молчаливых мужчин, включая пилота. Предварительно надели мне на голову плотную маску, чтобы я не мог запомнить дорогу. Летели часа три. Я тоже не стал задавать никаких вопросов, хотя иногда накатывал волнами дикий страх – а что если меня просто-напросто искромсают на органы? Любой на моём месте об этом бы и подумал. Но органы мои никому оказались не интересны. Проведя инструктаж, сопровождающие меня люди запрыгнули в вертолёт – и с тех пор я их ни разу не видел. Три месяца. Или полгода. Не знаю.
