Верхнее помещение высокой башни, сложенной из белого известняка, было просторным. Теперь это её мир. Вот эта круглая комната теперь вмещает в себя весь её мир. А там, за четырьмя большими арочными окнами по четырём сторонам света – тоже мир. Но мир для других, мир для тех, кто остался в мире живых. А её удел в молодые 19 лет – мир мёртвых … Вернее мёртвого. Это мир одного единственного мертвеца.
Облокотившись о стену, она стояла в красном платье в простенке между северным и западном окнам. Красное на красном фоне.
Наверное, слугам несподручно было отмывать от копоти белый известняк, или просто лень одолела – вот и оббили стены алым сукном. Пол отмыли от копоти – и то хлеб. Интересно, а сколько пришлось поголодать простым подданным, чтобы оплатить всю эту роскошь? Сукно – ткань не дешёвая, красное – безумно дорогая. Потому что красная краска по цене подходит только королям. И сколько же можно было бы сшить королевских кафтанов из всей этой ткани? А ещё красный – цвет королевского вдовства. Здесь, в этой стране, так и не ставшей для неё новой Родиной, королевы-вдовы носят не чёрный траур, как все подданные – простые и не очень, а красный траур. Траур овдовевших королев того же цвета, что и кровь их павших мужей. Можно подумать, что у людей других сословий кровь другого цвета. У всех одинаково красная, будь ты король, или подзаборный нищий, побирающийся объедками.
Да, обустройство этого помещения обошлось в копеечку. Зато стены слугам мыть не пришлось – они и рады, что работы меньше.
Не важно! Не важно, сколько прибавили к податям для устройства королевских похорон и не важно, сколько можно было бы сшить дорогих одежд из той ткани, которой оббиты стены этого склепа, потому что он мёртв и больше ему одежд не нужно. И ей тоже не важно. Она сейчас стоит, смотрит на него, дышит, в её груди бьётся сердце. Но сердце это разбито. Оно разбилось в тот момент, когда она увидела, как его несут на щите, укрытого его алым плащом. Алым, как кровь. А перед глазами всё время стоят его коричневые, заляпанные грязью сапоги с разведёнными мысками, точащие из-под края яркого алого плаща, которым было укрыто его тело. Сердце мертво, хоть и продолжает биться. Так, что она мертва точно также как и он. Умерла в тот же миг, когда его загорелое горло пробило копьё. Умерла, хоть в тот момент пока не знала этого.
Белана вновь пошла вдоль стены по кругу. Сколько этих кругов она прошла с тех пор, как оказалась здесь вдовая королева не знала. Не считала с самого начала, а сейчас и начинать было незачем. Она ходила, ходила по кругу в своём красном платье, ступая красными туфельками по свежему сену, устилавшему пол и глядела, глядела на алтарь посреди помещения.
Деревянный такой алтарь с тонкой, искусной резьбой по всему периметру от верхнего края и до самого пола. Сцены «вселенских» битв, охоты – куда ж без этого «благородного» отдыха для великих воинов. На этом алтаре было вырезано даже посольство к её отцу и их с Болидуном свадьба. Когда только успели? Ведь со дня свадьбы прошло всёго-то три месяца. А резьба тонкая, за три дня такое не сделаешь. Наверное, готовили заранее. Девушка знала, что существуют в мире народы, в которых люди готовятся к смерти, чуть ли не с рождения.
Внутри алтаря находились, Белана это знала, горючие чёрные камни. Стоило один этот камень взять в руку и положить обратно, и рука становилась чёрной. О том, что существует волшебный горючий камень, Белана узнала ещё в детстве, когда слушала героические баллады и былины, но увидела его воочию только тогда, когда оказалась здесь – в стране своего мужа. Болидун сказал, что они называются уголь и используют для топки печей, а в балладах его использование было не столь обыденным. На Родине Беланы топили дровами. А деревьев – было полно, кругом леса. Здесь же, в Отчизне Болидуна, которая должна была, но так и не стала и её домом, лесов не было – кругом одни степи, поросшие красным мхом*, да травами. И только по берегам маленьких речушек высились купы зелёных деревьев, посаженных руками человека. А отсутствие дров местным жителям и заменял чёрный горючий камень, добываемый в паре дней пути отсюда.
