Все герои и события
вымышлены,
совпадения – чистой воды
случайность.
Как бы ты не бегал от меня, я все равно
тебя найду.
Твоя судьба, с любовью
Пролог
Музыкой этого пространства была
тишина.
Цветом – космический оттенок
беспечного бежевого.
Запахом – пролитое кем-то на снег
ванильное молоко мороза.
А границ… границ тут не было вовсе.
Хотя, возможно, их просто не было видно. Только летала, рассекая
замершее пространство, пьянящая свобода.
Огромное пространство без горизонта.
Без времени. Без суеты. Тут было где расправить крылья –
бесконечная сверкающая даль так и манила опробовать ее, обещая
захватывающий дух полет.
Только те, у кого трепетали крылья за
спиной, тут не летали.
А те, кто ими не обладал, тем более
не задерживались надолго. Да и что им было делать на осколках
миллионов тонких зеркал, беспечно, словно облака, плывущих в разные
стороны, одновременно и хаотично, и упорядоченно? Плыть вместе с
ними в неизвестность? Играть с лучами потерянного слепящего солнца?
Стать его бликом и затеряться среди отражений?
И все же на одном из осколков с
потекшими краями стояли две неясные фигуры, скрытые витающим тут же
туманом, какие бывают у водопадов. Казалось, силуэты их сами
сотканы из застывшего тумана – только более плотного,
ослепительно-белого.
Крыльев у них не было.
Они разговаривали – смиренно, с
затаенной болью, но с нежностью и непонятной надеждой, и неясно
было, то ли только они слышат друг друга, то ли все это
зеркально-свободное пространство стало свидетелем их мучительно
короткой беседы.
– Я найду тебя, чего бы мне это не
стоило. – Слова вырывались легкой дымкой, оседающей на соседних
зеркальных осколках.
– А что если мы не узнаем друг
друга?
– Не беспокойся. Я узнаю тебя.
– Страшно…
– Просто поверь. Ты ведь веришь
мне?
– Я верю тебе. И обязательно
узнаю.
– Да. Мы узнаем. Ну же, улыбнись. Я
запомню эту улыбку.
Их пальцы соприкоснулись, и легкий
болезненный ток пробежал по телам, а волосы взметнулись.
– Мне не хочется отпускать тебя. –
Каждое слово им обоим давалось с трудом.
– Придется. Ты же знаешь…
Бескрылые приблизились друг ко другу,
словно готовы были обняться, но не осмелились сделать этого. Где-то
раздался молот грома приближающейся грозы, и оба они
вздрогнули.
– Что ж, мне пора, я пойду чуть
раньше.
– Иди… А я – за тобой.
– Приходи быстрей. Хорошо?
– Хорошо… Эй, дождись меня! Слышишь?
Мы все сделаем по-другому!
– Я знаю. И я люблю тебя.
Сомкнутые ресницы, затаившиеся в
уголках глаз с трудом сдерживаемые слезы отчаяния, шаг вперед, в
пустоту, и сверкнула яркая искра – капля жидкого огня,
устремившаяся вниз.
Никто не издал ни звука, но,
казалось, зябкую тишину разорвал крик отчаяния.
На осколке зеркала осталась лишь одна
фигура, обхватившая себя руками и склонившая голову вниз,
съежившаяся на несуществующем ветру. И ответом ей была лишь гулкая
тишина, переполненная пьянящим спокойствием. Гроза миновала. Лишь
слышно было, как мягкие перья снега касаются вершин сияющих далеко
внизу гор.
– Холодно без тебя, – тихий
прерывистый шепот заставил зеркало покрыться рябящим инеем. – Пусть
тебе будет тепло, ладно?
Оставшийся среди зеркально-облачного
безмолвия обнял себя за плечи.
– И я тебя люблю. Раз, два, – вдруг
начал медленно считать он, – три…
Насчет «три» вниз устремилась еще
одна искра – стремительная, быстрая, похожая на вспышку северного
сияния.
«Я найду тебя»
«Я верю тебе»
Движением этого странного места была
сломанная стрела времени.
Символом – круг с пустотой в
середине.
Тайной – сама жизнь.
«Чего бы мне это ни стоило… не
хочется отпускать… все сделаем по-другому…», – выводилось
невидимым пальцем на запотевших зеркальных осколках, которых
коснулся дым слов.
