– Кровинушка моя! Сладкая ягодка!
Очнись, открой очи свои прекрасные, порадуй старуху! – Женский
голос, наполненный слезами и болью, умолял и звал. Я попыталась
открыть свинцовые веки, и судя по радостному ойку, мне это удалось.
Вот только взгляд мутный, расфокусированный, вижу вокруг себя
только серые пятна в полутьме.
Нос заложен, поэтому вдыхаю ртом.
Лежу и чувствую, что все тело горит, мне нестерпимо жарко, но
чьи-то заботливые руки укрывают меня тяжелым и волосатым. Странно,
пледа такого я у себя не припомню, да и давно живу одна, кто может
меня так ласково называть? И как могла разболеться настолько
сильно, если вечером ложилась спать совершенно здоровой? Не успев
додумать ответы, провалилась в небытие сна.
Следующее пробуждение далось легче.
Проснулась оттого, что все мое тело осторожно протирали теплой
тряпкой, а после этого массировали чем-то жестким и вновь укутывали
в тепло. Припомнила предыдущий сон, про ягодку и открыла глаза. Все
же было интересно, кто это обо мне заботится?
Надо мной склонилась полноватая
старуха. Прорезанное глубокими морщинами лицо, нос с крохотной
горбинкой, светлые глаза и тонкая линия губ. Определенно она мне не
знакома. А ее одежда еще больше меня озадачила. Далеко не свежий
сероватый чепчик, коричневое платье с глухим воротничком и сверху
него серый же фартук. Кто так одевается в наши дни? И что она
делает в моей квартире?
Переместила взгляд на окружающую
меня обстановку, и у меня перехватило дыхание. Это не моя квартира!
И не больница! Это вообще нечто, не поддающееся идентификации.
Комната, метров двадцать, примерно. Стены из бревен без коры, но
они почернели от времени. Потолок такой же. На одной из стен
выложен каменный камин, и в нем прогорают дрова. Это единственный
источник света в комнате. Я специально разглядела потолок, там нет
и намека на люстру, и привычных электрических розеток, кстати, тоже
нет. Что происходит?
– Проснулась, ягодка! Всевышний
отогнал хворь. – Улыбаясь беззубым ртом, старушка и ласково
приговаривала.
– Вы кто? – Прошипела больным
горлом, но услышала чужой голос. Мой-то старческий, его ни с чем не
спутаешь, а этот другой. И испугавшись своей догадки, вытащила
из-под пожелтевшей шкуры, руку. Не моя! Перед лицом маячило тонкое
белоснежное запястье, с упругой кожей и проступающими венами.
Длинные пальцы заканчивались некрасивыми траурными каемками под
ногтями.
– Так ведь Герд я, твоя кормилица и
няня. Запамятовала в болезни, ягодка? – Старушка убрала мою руку
под шкуру и повыше ее натянула.
– А я кто? – Задала следующий
вопрос.
– А ты моя ягодка! Любимица первая!
Троих выкормила, но сердцем к тебе прикипела. – Вообще, не
информативно. К тому-же у меня нет братьев и сестер.
– Что со мной случилось? – По всей
видимости, вселенная дала сбой, и сейчас от ответа старухи зависит,
подтвердятся мои догадки, или нет.
Старушка прекратила улыбаться и
суетиться возле моей постели, отвела глаза, а затем присела прямо
на пол, рядом с моей кроватью.
– Совсем ничего не помнишь? – Тихим
голосом спросила она.
– Нет.
– Может оно и к лучшему. – Загадочно
произнесла как ее Герд, кажется. Совершенно нетипичное для женщины
имя. – Старый мост под вами обвалился, когда с ярмарки
возвращались. Тебя вытащили из стылой воды, а вот батюшку твоего,
барона, достали через день. Да и то чудом, он зацепился одежей за
корягу. Добро, что на ярмарке закупили… все потопло. – При этих
словах по ее щекам прокатились две слезинки.
Вот оно как! Попала, значит.
Предположила первое, что пришло в голову, после прочтения романа
Полины Ром. Эх, жаль не узнаю, чем все закончилось у Марии,
королевы Нисландии. Впрочем, у меня есть проблемы и поважнее.
