Прошло совсем немного времени с тех пор, как погиб Джелани. Мир остался прежним: те же улицы, дома и люди, вечно суетящиеся, спешащие по своим делам, все тот же космос – холодный, пустой, суровый. В той, теперь как будто бы другой, жизни у Ольги оставался всего один день, у нее и у Джелани, у всех тех, кто должен был улететь отсюда, улететь с этой планеты, чтобы вновь примкнуть к бесконечной веренице полетов, бороздя космос вдоль и поперек.
После того как Джелани не стало, пришла директива с Земли, в которой говорилось, что возвращение обратно в том же составе и на том же корабле категорически воспрещается. Вообще в подобной ситуации капитана должна была заменять Ольга, так как именно она являлась заместителем и при отсутствии n-ого должна была принять на себя командование; но руководство решило выделить несколько пассажирских кораблей, которых было достаточно на этой планете, чтобы переправить всю команду обратно, оставляя корабль на неопределенный срок без экипажа и капитана.
«Зачем все так сложно? Мы могли бы спокойно доставить корабль обратно, где все спокойно, где к нам бы приставили нового капитана или назначили бы старшего помощника, а здесь… Все равно не понимаю», – обсуждали между собой члены экипажа, но открыто спорить не решались, так как приказ – это приказ, и он не обсуждается.
Все шло своим чередом – медленно, но верно. Экипаж было принято отстранить от полетов на неопределенный срок по неизвестным причинам. Транспортные корабли были готовы к отправлению, но вылетать еще было рано: все ждали того момента, когда капитана с почестями кремируют, а затем прах развеют по этой чужой им всем планете.
В тот день, когда Ольга узнала об убийстве, ей удалось в последний раз увидеть Джелани. На ноги были поставлены все местные полицейские, которые изрядно потолстели за неимением никаких дел (для них это было первое дело за последние несколько месяцев, исключая редкие попытки запугать местное население). Джелани аккуратно перенесли на помост, сооруженный здесь же, около места преступления, и теперь он лежал там один, как одинокий зверь, простившийся с жизнью, как и было предрешено судьбой.
Помост представлял собой небольшую площадку из наскоро собранных пластиковых пластин – выглядело все это никудышно. Ольга только подходила к месту убийства. Здесь собрались десятки полицейских и толпа зевак, которая, едва взглянув на происходящее, тут же расходилась. Ольге казалось, что все это ирреально, что все это лишь видение, сон, да все что угодно. Она не понимала, что эта жизнь – ее. После нескольких уговоров со стороны Германа, который всюду ее сопровождал, полицейский пустил их за ограждение.
Ольга подошла к помосту, где все это время лежал Джелани – ее капитан. Она смотрела на него, просто смотрела. Ей ничего больше не хотелось – просто стоять вот так, как истукан, сосредоточив взгляд на одной точке, вглядываясь в знакомые черты дорогого ей человека, который вскоре насовсем исчезнет. Его неестественно скрученное тело и руки, голубоватые губы и кончики пальцев – все кричало об очевидном, в чем она не могла себе признаться даже и сейчас, а сказать это вслух не было возможным ни при каких условиях. Из груди торчала рукоять стилета с выемками под форму ладони, стеклянное лезвие пастельно-голубоватого цвета едва выглядывало из плоти, на мундире – засохшая кровь. Ольга стояла, не двигаясь; мыслей не было совсем, только иногда вспышками проскакивали то ли позабытые, то ли несказанные, то ли упущенные слова. Появилось ощущение дежавю: знакомый стилет с точно такой же рукоятью, но только казалось, что он не был причиной смерти, и вообще будто бы это не ее воспоминание, а чье-то чужое, вот только чье, понять было совершенно невозможно.
