Последние дни войны, я с ребятами пробираемся через горы чтобы
проверить наводку. Помниться нам даже пришлось заночевать в горах и
утром пройти последний участок и можно возвращаться домой. Ночью я
вижу сон: свет и словно бы оказываюсь в храме из света. В нем так
хорошо и тепло на душе. В нем встретила девушку красивую,
утонченную, правда полупрозрачную.
– Не говори ни кому как попасть в храм, иначе умрешь, тебя
убьют.
В следующее мгновение я просыпаюсь снова горы, но уже утро. Мы
идем дальше. Наводка проверена, все чисто. Командир сердиться готов
кому-то выдать нагоняй за напрасно потраченное время. Собираясь
возвращаться, слышу хруст ветки и шорох камней. Оборачиваюсь, вижу
парня во вражеской форме. Он целиться в меня, я выхватываю оружие и
стреляю вместе с ним. Мы оба попали в свои цели. Последнее что
помню как падаю на землю, а над мною склоняется командир.
– Подъем! – кричит мой мучитель, мужчина в форме без
отличий.
Воспоминание как испуганные заяц проноситься в голове. После
ранения я очнулась не в больнице, в тюрьме. А для всех остальных я
умерла. И теперь каждый день мне задают одни те же вопросы:
– Где храм?
– Какой храм? – спрашиваю спокойно, стараюсь вообще не смотреть
на него.
– Храм дарующий бессмертия.
– Не знаю такого, - и это чистейшая правда.
А врать мне нельзя, ведь мой мучитель оборотень и нюхом чует
лож. И сейчас снова злиться от моего ответа. Снова заносит руку для
пощечины.
– Все ты знаешь, иначе бы сдохла еще в горах. Говори по хорошему
где храм.
Смотрю прямо ему в глаза и спокойно говорю:
– Я не знаю такого храма и где он расположен.
Кат бьет наотмашь со всей силы. Иногда мне кажется, моя голова
оторвется. Но нет голова остается на месте. А на утро все синяки и
вообще все раны проходят словно бы их и не было. И это моих
мучителей бесит сильней всего. И так продолжается большую часть
дня, пока я не падаю без сознания и им меня приходиться уносить в
камеру.
Вот и сейчас лежа на жесткой кушетке вспоминаю. Суд, приговор
это было смешно, если бы не было так печально. Закрыли по
обвинению в умышленном жестоком убийстве своего сослуживца. Типа
вот тот тип который меня практически убил, был моим сослуживцем –
мда, смешно. Помню, как командир пытался оспорить приговор, спасти
меня. Его разжаловали и пригрозили трибуналом и смертью ели он
сунется еще, что либо доказывать. Пришлось попросить его оставить
эту затею, все же я его слишком уважаю и хочу, чтобы он жил.
А еще мои мучители бесятся от того что на меня не могут
воздействовать ментально и не могут прочесть мои мысли и
воспоминания. Командиру и Лешке, моему сослуживцу чуть мозг не
спалили, пока копались в воспоминаниях. Но они не видели того же
что я. А со мной этот фокус не прошел. Как сказал менталист:
– У нее слишком сильная ментальная защита. Я не знаю, кто ее
ставил, это должен быть по рангу архимага, а то и сильней.
Я аж загордилась собой. Потому что воспоминания я закрыла сама.
Просто представила, как прочная многослойная самовосстанавливающая
стена окружила мою голову.
Вот последнюю неделю меня пытаются сломать, избивая до потери
сознания. Задают каждый день одни и те же вопросы, просто с разной
формулировкой.
Сегодня придя в себя в камере отметила, что прошло всего пару
часов, а все синяки уже прошли. Хм, я думала, он мне руку сломал?
Проверять сама не буду, но спасибо Господи за ускоренную
регенерацию. Осталось бы выяснить, как добиться справедливости. А
то сидеть за то чего в принципе не делала как-то не интересно. И
еще нужно понять, что будут делать эти гады, когда поймут что я им
не чего не скажу.
