Без труб и барабанов

Какое интересное сочетание. Тонкие каблучки-рюмочки, изумрудная замша, золотистые пуговки… а за ними нежный шелк персиковых чулок и темно-синие подвязки – изумительно.

На подвязках наряд девицы заканчивается.

Ее подружка выглядит не в пример скромнее. Правда, пеньюар цвета пыльной розы ей совсем не идет.

Мой пеньюар.

Не люблю, когда двери скрипят, а у нашей, к тому же, выходит невероятно противное фа диез. Так что, петли смазываю регулярно. Чтобы открывались бесшумно.

Как сейчас.

Стою, обозреваю мизансцену из партера.

Мой будущий бывший муж Сайлас шерудит ложечкой в высоком стакане для коктейля. Из одежды на нем – обручальное кольцо.

Перси сидит на диване между девицами – прикидывает, с которой из них приступить ко второму отделению. Одет он меньше Сайласа – они с Софрой еще не поженились.

Хорошо им. Возни меньше. Успеть бы сегодня в магистрат.

Стою.

Все еще стою.

Не торопясь обдумываю реплику для эффектного появления на сцене.

Но жизнь – дурной драматург.

— Эйлин! — раздается из-за спины. — Ты замерла с таким видом, будто партитура пьет твой коктейль. Бери скорей папку, и пойдем. Ой!

Сайофра (для друзей — Софра), привстав на цыпочки, смотрит из-за моего плеча на немую сцену: замершего с ложечкой в руке Сайласа, двух девиц на диване, и Перси, который успел устроить голову на соседней груди.

— Софра! Дорогая! Ты всё не так поняла! — опомнившись первым, Перси тянется за подушечкой, чтоб прикрыться.

За плечом всхлипнули. Я смотрю на подругу – Софра давится смехом. Действительно…

— Софра, что именно ты не поняла?

От нашего хохота сцена приходит в движение. Сайлас, наконец, роняет ложечку в бокал, а бокал на пол. Девицы с визгом кидаются к куче одежды и немедленно сталкиваются с Перси. По праву сильного он первым хватает штаны и принимается натягивать их поверх подушки-думки.

Мой пока-еще-муж поступает благоразумнее — заматывает чресла в плед. Мой плед. Теперь еще и плед покупать. Будто мало расходов на новый пеньюар.

Мы с Софрой идем мимо троицы, которая все еще копошится в куче одежды, и Сайласа, который порывается что-то сказать. Я завожу в спальню хихикающую подругу и захлопываю дверь.

Когда мы выходим с тюками вещей, ни девиц, ни Перси нет. Сайлас, одетый, застегнутый на все пуговицы, с безукоризненно повязанным шейным платком над выглаженным сюртуком, сидит на том самом диване в позе мужа, который смиренно ждет жену для выхода в театр — мол, эти женщины так долго собираются! Но что делать, он давно привык, и не намерен портить вечер пустым ворчанием.

— Добрый день, Сайофа, — кивает он с самой светской улыбкой. — Дорогая, — он встает у меня на пути. — Как только ты проводишь Сайофу, мы с тобой сядем и поговорим, не так ли?

— Нет, конечно, — обхожу препятствие по широкой дуге.

— Послушай, это всего-лишь поклонницы! — доносится из-за спины. — Ты думаешь, что вы сможете прожить без нас с Перси? Певичка и скрипачка, две женщины? Полагаешь, барабанщики и трубачи стоят к вам в очередь? Уверяю тебя, если и стоят, но отнюдь не ради музицирования.

— Дай-ка подумать, — я разворачиваюсь в дверях, и будто в тяжелых размышлениях смотрю на лепной потолок. Еще и губу прикусываю для пущей убедительности. — Значит, либо с трубой и барабаном, то есть, с вами. Либо без труб и барабанов, то есть, без вас, так?

Сайлас настороженно кивает:

— Да.

— Без вас.

– Подумаешь, выкинула его вещи в лужу! И незачем так мелко мстить! – Софра отбросила очередное письмо с отказом и вернулась к полировке ногтей.