Стрекоза

Дом-мобиль дернулся, прорычал уходящую в басы трель и остановился.

— Эй, соня ушастая, приехали!

Только мне было позволено шутить над ушами Бейлира. Стоило кому другому затронуть гордость эльфа, как за шкуру весельчака не дашь и ломаного медяка. Из-за полога донесся томный голос:

— О... Госпожа Гарниетта, я не верю своим глазам. Ужель сей злосчастный транспорт доставил нас к вожделенной цели, не упав на полотно дороги малополезными частями?

Я закатила глаза. С одной стороны, эта речь означала, что сегодня мы будем сытно ужинать и спать под настоящей крышей, не трогая сбережений, и мне не придется убеждать эльфа оставить в покое горло, руки или ноги косо глянувшего на него существа. С другой — в лирические, как я их называла, дни мне самой хотелось придушить моего спутника голыми руками.

Прежде чем покинуть дом-мобиль, он взял на мандолине несколько аккордов, издал горестные звуки, и судя по паузе, что-то подкрутил. Повторив перебор еще раз и удовлетворившись звучанием, эльф спрыгнул на пыльную землю.

— Это... это невыносимо. Статочное ли дело — высаживать путников в этаком захолустье?

— Бейлир! — рявкнула я. — Приди в себя, мой друг, и перестань ломаться. Ты прекрасно знаешь, что мобили внутрь города не пустят. Так что, разомни нижние конечности, — я ехидно передразнила его манеру речи, — и приготовься шевелить ими поскорее, пока землю не окутала темная... тьфу ты. Пока не стемнело, нам нужно выбраться с окраин до приличных районов и предложить твой концерт.

Наш дом-мобиль был слишком большим для городских улиц. Шутка ли сказать — за креслом водителя тянулась дюжина локтей дерева и металла, скрывающих в себе две лежанки, столик со складными табуретами и выгороженный угол со стоком для воды в полу, где можно вымыться с помощью ковша и кастрюли, разбавляя кипяток водой и встроенной бочки — мы назвали его “омовейная”. В наш дом-мобиль уместилась даже кухонная стойка с нагревательным артефактом и раковиной для мытья овощей. Из трех шкафов один был занят нужными в хозяйстве вещами от посуды до инструментов, в другом висели два платья, три пары юбок-брюк и сюртуки эльфа. На верхней полке жили мои шляпки и берет напарника. Немногие оставшиеся вещи мы сложили в коробы под лежанки. Был еще третий шкаф, с зачарованными стенками, где пристроился охлаждающий артефакт: там хранились продукты.

Хитрый механизм умел выдвигать стены дом-мобиля так, что получалось место еще для двоих спящих, правда, им пришлось бы устраиваться на полу. За эту способность я прозвала наш мобиль Стрекозой. За пять лет “крылья” нам не раз пригодились, а при нужде можно поспать и между лежанками, и в проходе возле кухонной стойки.

Конечно, для городских улиц наш дом-мобиль чересчур громоздкий. Впрочем, будь это карет-мобиль для небольшой семьи, или даже крошечный дуо-мобиль, где с трудом помещаются двое, в город он бы всё равно не попал. У людей, эльфов и других существ много различий, но предрассудкам они подвержены в равной мере. Все жители Вавилонда с детства знают историю о том, как дварф Никотесла и его жена, мэтресса Лейс, создали первый магический механизм — маленькую карусель для своих детей. Эта затейливая конструкция из металла и зачарованных кристаллов заложила основу для всей магмеханики, которая окружает нас сегодня. Но большинство всё равно считает её порождением демонов, хоть и пользуется мелкими устройствами. Маг-мобиль же обывателей страшит.

Я перекинула через голову ремень дорожной сумки, приложила руку к артефакту защиты, незаметно встроенному в дверь Стрекозы, прошептала ключ-слова, дождалась тихого писка с сиянием рун и кивнула головой на дорогу в город:

— Пошли.

Через полчаса бодрого шага мы входили в двери приличной на вид таверны. Над входом покачивалась вывеска с двумя кружками пива и красным раком. Внутри было чисто, добротная мебель сверкала вымытыми столешницами, подавальщица заканчивала подметать пол — вечер только начинался, посетителей в таверне было всего трое. Разговаривать с хозяином я предоставила Бейлиру — сегодня он был в том настроении, когда одаренного музами эльфа видят с порога. Сама я стояла за его плечом молчаливым намеком, что жульничать с бардами не стоит.