Бонжур, Софи

В те годы Софи немало времени проводила в школьной библиотеке: она с тоской глядела, как за окном бесконечный дождь хлещет по ветвям деревьев и серебрит подъездную дорожку, а потом начинала в очередной раз подсчитывать, сколько триместров осталось до окончания школы.

– Ну разве это жизнь? – шепотом вопрошала она и нарочно прижимала растопыренную пятерню к оконному стеклу, чтобы оставить на нем грязноватые отпечатки. – Только где мне ее искать, настоящую жизнь?

Настоящая жизнь! Она казалась Софи неким Великим Предприятием – так она и решила свою будущую жизнь называть. Но понятия не имела, с чего ее начать. И не с кем было посоветоваться. Или, точнее, не было никого, с кем ей хотелось бы посоветоваться.

Читая книги (а многие из них совершенно сбивали ее с толку), она поняла, что жизнь почти всегда таит некую загадку, и вообще, это штука довольно сложная, а также зачастую невероятно жестокая и несправедливая, особенно по отношению к существам женского пола.

Годы в закрытой школе-интернате «Дигбиз» были, казалось, окутаны неизбывным леденящим холодом, вызывавшим постоянный озноб. Холод пробирал тела и души воспитанниц; с дьявольским весельем насквозь пронизывал тесные лифы платьев и убогие темно-синие панталоны; но особенно от него страдали обмороженные пальцы на руках и ногах.

Это были годы строжайшего режима, основанного на убежденности в изначальном девичьем слабоволии. «Соблазнить этих девиц ничего не стоит». – На сей счет воспитатели и учителя школы имели единое и абсолютно четкое мнение.

Софи была исполнена скептицизма.

Почему, хотелось бы знать, считается, что идти по улице в пальто нараспашку – значит притягивать такую судьбу, которая хуже смерти? Почему романы Лоуренса непременно растлевают читателей?[1]

Это были годы бесконечных повторений одного и того же – в каждом предложении обязательно должны быть подлежащее и сказуемое, а придаточные предложения следует непременно согласовывать с главным…

Софи вовсе не собиралась всем этим правилам подчиняться. Слова предназначены для игры, для забавы, для жонглирования. Мир слов был для нее почти равен свободе.

Это были годы жесточайшего школьного распорядка, отрицавшего, что жизнь есть дар. А потому Софи смертельно боялась поверить в правоту царивших в «Дигбиз» законов.

Софи также готова была утверждать (если бы Хетти, ее дорогая подруга Хетти Найт, не убедила ее в глупости подобных заявлений), что большинство воспитанниц школы «Дигбиз» вступают во взрослую жизнь, так и не сняв, фигурально выражаясь, свою ужасную школьную шляпку. Ту шляпку, которая будто намертво приварена у них к голове, благодаря чему их мозги так и остаются чистыми и нетронутыми – точно такими же, как в тот день, когда они впервые переступили порог школы.