Книга является продолжением
"Городской фифы". В то же время это независимая история. Так что
можете смело приступать к чтению, даже если не читали
начало.
Какое же это счастье иметь рядом
такого мужчину, как мой Паша!
Эта мысль каким-то чудом пробилась у
меня сквозь пелену сексуального безумия. Поэтому на радостях я
прогнулась ему навстречу, стараясь ощутить его в себе до сладостной
боли. Явно это почувствовав, Павел врезался в меня до упора. Наши
пальцы переплелись между собой, и он вдавил мои руки в подушку…
На какой-то миг, ошалев от такого
дикого всепоглощающего удовольствия, я потеряла над собой контроль.
Из моего горла непроизвольно вырвался громкий стон, хотя я
прекрасно знала о табу на подобные проявления. Поэтому Павел тут же
накрыл мой рот огромной ладонью, непроизвольно сбавив темп.
— Тише, моя сладкая, тише, а то
разбудишь нашего следопыта. Может, хоть в этот раз кончим как все
нормальные люди! — прошептал он мне на ухо, неумолимо приближая мой
оргазм.
Как истинный джентльмен он всегда
старался, чтобы я получила удовольствие первой. И только после
того, как я брала причитающуюся мне мужскую любовь, он позволял
себе расслабиться…
— Мама! Под моей
кловатью сидит огломный паук! —
раздался за закрытой дверью панический голосок нашего трёхлетнего
чада.
А-а-а, только не это!
Дверная ручка нервно задвигалась
вверх-вниз, показывая всю степень детского нетерпения и страха. А
я, стараясь сдержать в себе вопль разочарования, застыла в кровати
в позе бронзовой Русалочки. Вот только в отличие от той несчастной,
устремившей свой взгляд в морские пучины, я с ужасом уставилась на
дверь. Ведь она почему-то, вопреки всем мерам предосторожности,
соизволила открыться!
Павел среагировал моментально… но
совсем не так, как следовало. В два прыжка он очутился на пороге и
хотел, видимо, подхватить на руки своего испуганного сыночка и
зацеловать его до дикого визга как обычно. А я, увидев мелькнувшие
в воздухе его крепкие ягодицы, и вовсе обомлела.
— Паша, ты же голый! — прошипела я,
пытаясь остановить это безобразие. Как-никак вид обнажённого отца с
вздыбленным членом мог нанести серьёзную травму детской
психике.
Опять же Паша среагировал
молниеносно. Резко развернулся на сто восемьдесят градусов и щучкой
прыгнул ко мне в кровать. И только я успела прикрыть наши
обнажённые тела лёгким покрывалом, как дверь открылась и на пороге
нарисовался Семён. Он деловито прошлёпал голыми ножками по полу и
решительно залез к нам в кровать. Бесцеремонно улёгся между мной и
Пашей (впрочем, как и всегда), после чего серьёзно заявил:
— Тепель я всегда
буду спать с вами. Я же не волосатый как папа, поэтому пауки меня
не боятся.
Не наблюдая никакой связи между
волосатостью и насекомыми, я всё же не стала развивать эту тему.
Просто, зная убийственную логику своего сына, пожалела его папашу.
С него хватило и прошлого раза, когда Семён назвал его «волосатой
обезьяной как в цирке». Причём сказано это было с явным
восхищением. Видимо, таким образом он захотел порадовать своего
отца…
— Замечательно. С такой половой
жизнью я скоро стану импотентом. Просил же быть тише! — еле слышно
пробурчал недовольный Павел.
— Опять я виновата? — с негодованием
поинтересовалась я, уже в который раз удивляясь такой вопиющей
несправедливости. Кажется, все минусы семейной жизни он списывал на
меня. И это притом, что я всегда из кожи лезла, чтобы ему
угодить!
— А кто я, что ли? — уже вполне
миролюбиво откликнулся Паша, окинув меня насмешливым взглядом. — Я,
как примерный семьянин, убежал даже с работы, чтобы выполнить свой
супружеский долг.
Я оцепенела. Опять?! Неужели
непонятно, что моё чувство юмора напрочь улетучивается, едва речь
заходит о замужестве. Нашёл с чем шутить!
