— Итак, сколько вы хотите за услуги
вашей дочери? — произнес мужчина в странном кресле, напоминающее
инвалидное.
Его пальцы с силой сжали фигурные
подлокотники.
— Э-э… тысячу марантов, — проблеял
старик в зашарпанном пиджаке. Но тут же поправился, затравленно
посматривая на своего собеседника: — Восемьсот, восемьсот, граф
Веррис! И это за целый год!
Мужчина напротив него
усмехнулся.
— Десять тысяч.
— Как десять? — растерялся старик.
Но затравленность в его глазах тут же сменилась на хищный блеск. —
Десять?! Мне это не послышалось, граф Веррис?
— Не послышалось. Эту сумму вы
получите прямо сейчас. — Граф устало откидывается на спинку кресла.
— А потом я буду платить вам тысячу марантов за каждый год, который
проведет ваша дочь в замке Грифонхолл.
В глазах старика вновь появляется
страх. Но ненадолго, через секунду он уже светится весь от
счастья.
— Вы не пожалеете, граф! Моя Лорейн
хорошая девушка, к тому же, аристократка. Вы даже не представляете,
сколько я отдал в свое время за её обучение!! Надеюсь, она тут
надолго задержится…
— Задержится?! — Скулы графа
становятся острыми, а шрамы на них багровыми. — Кажется, вы меня не
так поняли… Я покупаю вашу дочь на долгие годы.
Потому что моему сыну только пять лет, а у него сменилось уже
несколько гувернанток!
Старик замирает. Но ровно через
секунду его лицо расплывается в подхалимской улыбочке.
— Граф Веррис, уверяю вас, вы не
пожалеете! Вы только посмотрите на неё, она же настоящая
красотка!
Дрожащей от волнения рукой старик
достает из внутреннего кармана пиджака миниатюрный портрет своей
дочери и протягивает его графу Веррису.
— Зачем мне её портрет? Я же не
картины с неё буду писать. — Он скользит равнодушным взглядом по
миниатюре. Но неожиданно его осеняет догадка, отчего на лице графа
появляется брезгливое выражение.
Он испытующе смотрит на старика,
который давно уже потерял и титул, и свое достоинство… Ведь
горе-папаша с легкостью отдавал ему свою родную дочь, словно та
была продажной девкой с базарной площади!
В глазах графа вспыхивает злость и
едва скрываемое презрение, что вызывает у старика панику и
страх:
— Я к тому, достопочтенный граф, что
моя Лорейн стоит таких денег! Как гувернантке ей цены нет! У меня
тут есть её рекомендательные письма…
Старик снова запускает крючковатые
пальцы в карман, угодливо склонившись перед хозяином
Грифонхолла.
— Не нужны мне никакие письма. Мне
достаточно того, что я о ней знаю, — цедит сквозь зубы граф и с
раздражением отворачивается. — Сделка состоялась. Все, разговор
окончен, деньги получите у моего камердинера.
Старик склоняется еще ниже и пятится
к выходу.
— Достопочтенный граф, Лорейн
прибудет сюда первым же дилижансом!
— Дилижансы сюда не ходят. Я, также
как и за вами, пошлю за ней свою карету.
— Очень благородно с вашей стороны!
Все-таки беззащитная девушка, да еще истинная леди…
— Только я попрошу вас сопровождать
её.
— Зачем? — выдыхает в испуге старик,
явно не желая появляться здесь еще раз.
— Вы завяжете дочери глаза. Не хочу,
чтобы она запомнила дорогу и потом сбежала из замка…
В то утро я решила сократить дорогу
до реабилитационного центра.
Я опаздывала. Впрочем, как и всегда,
и тем не менее, на работу я приходила вовремя. Так что дорогу через
сквер с заброшенным монастырем я знала как свои пять пальцев.
Вообще-то, я старалась сюда не
заходить, потому что это место наводило на меня тоску. Ведь старые
монастырские тополя, до которых уже никому не было дела, сохли один
за другим. У меня сердце кровью обливалась, когда я на них
смотрела.
Но это сейчас здесь царило
запустение, а раньше тут было очень хорошо. Девчонкой я носилась по
асфальтовым дорожкам под зелеными тополями, в то время как мама
покупала нам с братом мороженое.
