— Смотри, какая девчуля у окна сидит!
— Ага, губы ништяк, рабочие. Как думаешь, сосет?
— Ну рот есть, значит, сосет. Я так считаю.
И громкий гогот. Опять Соболевский со своими друзьями
развлекается за счет окружающих. И ведь никто не вступится за эту
девушку, которую они так грубо сейчас обсмеивают. Более того — наши
девочки и сами поддерживают такие шутки, готовые на все, чтобы
привлечь внимание этих мажоров.
Мне этого, наверное, не понять никогда. Как можно настолько себя
не уважать?
Я аккуратно промокаю губы салфеткой и закрываю коробочку с
обедом, взятую из дома. В нашей столовой я покупаю только чай,
потому что все остальное тут по ценам дорогого ресторана. Впрочем,
какой вуз — такие и цены. Частный англо-американский университет.
Обучение на английском, бюджетных мест нет по определению, и
максимум, на что можно рассчитывать — стипендиальный фонд для
наиболее перспективных студентов. Но и он покрывает не больше
половины стоимости обучения.
— Я бы ей точно вдул, а ты, Влад?
— Не в моем вкусе, хотя рот ниче такой, согласен.
— Парни, нихера не понял. Про кого вы?
— В шары долбишься? Вон туда смотри — третий столик.
Я морщусь от всей этой грубости и пошлости, но ровно до тех пор,
пока не понимаю, что, собственно, третий столик и есть мой. И
никого, кроме меня, за ним нет.
То есть… вот это про губы и про… другое. Это они мне?
Меня обжигает острой смесью стыда и злости, я краснею так, что
аж жарко становится. Вскакиваю, чтобы уйти, и тут же понимаю: не
успела.
К моему столику уже идёт Тимур Соболевский, а за ним следом Влад
Багров и Никита Яворский. Золотое трио. Один наследник
бизнес-империи «ТехноКрат», другой тоже сын какого-то олигарха,
третий вообще звезда молодёжной хоккейной сборной. Высокие,
плечистые, богатые, наглые и красивые. Вот только красота
отвратительна, если за внешним фасадом ничего нет, кроме неё. А это
именно их случай.
Прошла только первая неделя учебы, а меня уже тошнит от их
компашки. От их грубых шуток, от наглого бесцеремонного поведения.
Как будто они тут короли. Хозяева университета — не меньше.
А ведь в прошлом году так не было. Это все Соболевский. Приехал
к нам откуда-то из-за границы (папочка его на третий курс сразу
определил) и взбаламутил всех в универе. Багров и Яворский в первый
же день притянулись к нему словно магнитом — и началось.
— Детка, ты откуда такая сладкая взялась, а? — Соболевский нагло
щурит темные, почти черные глаза и ведет по мне взглядом. Таким
неприличным, как будто раздевает меня и раскладывает прямо тут — на
столе. При всех.
А я даже слова не могу выговорить. Смотрю на него и пробирает
ознобом. Соболевский безумно хорош собой, но мне почему-то жутко от
одного только взгляда на него. Он похож на зверя и вся красота его
дикая, звериная: иссиня-черные волосы, по-модному взлохмаченные
так, будто он только что встал с постели, жесткое породистое лицо с
яркими порочными губами и темные страшные глаза, в которых
невозможно ничего прочесть.
— Детка! — снова зовет меня Соболевский. — Ау? Ты
разговаривать-то вообще умеешь?
— Это она от счастья обалдела, — ржут за соседним столиком мои
одногруппницы. — Эй, Васильева! Прием!
Конечно, им смешно. Ведь ясно, что звезда универа мог подойти ко
мне только с одной целью — посмеяться и развлечь свою компашку.
И да, я, наверное, отличная мишень для его шуток. Я слишком
выделяюсь среди всех остальных студентов: у меня нет машины, нет
айфона последней модели, да и одета я, как говорится, бедно, но
чистенько. Без всяких брендов. Моя сумка куплена на рынке, а на
стареньких, еще школьных туфлях царапины подкрашены краской, чтобы
не так в глаза бросались.
Я сорняк среди всех этих орхидееечек, политых родительскими
деньгами и связями. Но сорняк гордый и не собирающийся ни под кого
прогибаться.
