Пролог
Спать возле неасфальтированной дороги – не самое приятное
занятие. Машины то и дело будят дребезжанием разбитых бамперов,
тарахтят двигатели грузовиков, им вторят заполошные псины. Из-под
колёс вылетают камушки и неприятно щелкают по голым лодыжкам. К
тому же все кругом покрыто удушливой пылью, которая неумолимо
устилает толстым слоем лицо, одежду, волосы, зубы и носоглотку. В
общем, так себе отдых. Уснуть в таких условиях, присев на грязную
лавку и привалившись к заборчику, можно только после нескольких
часов изнурительной работы.
Впрочем, работа, что заставила кудрявую рыжеволосую девушку
прикорнуть в таком странном месте, была не тяжелой, а скорее
смешной и глупой: девушка пыталась попасть домой. Да-да, просто
зайти внутрь. Не имея ключа, в чем, собственно, вся проблема и
заключалась.
Дом стоял прямо тут – большой, надежный, ухоженный, чем выгодно
отличался от других – просевших и почерневших, построенных еще,
похоже, в позапрошлом веке. Сначала девушка пыталась пролезть в
открытую форточку. Потом – подковырнуть старую раму с рассохшейся
створкой. Пробраться огородом, снять с петель дверцу, которая, как
ей показалось, ведет в подпол. Ничего не получалось. Она даже почти
допрыгнула до края крыши, чтобы рискнуть и пролезть через трубу, но
свалилась в крапиву и лишь пришла к выводу, что воры-форточники –
это мастера высокого класса, до которых ей еще расти и расти.
Бредовая была ситуация. И породила ее обычная житейская
непродуманность: за целую неделю, которую девушка потратила на
оформление бумаг, подтверждающих ее право проживания в этом месте,
она просто не удосужилась поинтересоваться, у кого же, черт побери,
ключ?!
В общем долгие и бесполезные попытки попасть к себе домой
привели к тому, что она, окончательно сдавшись, задремала под
лучами теплого солнышка подле самой дороги, ловя на себе косые
взгляды всех немногочисленных соседей, которым приспичило пройти
мимо именно в этот послеполуденный час. Ее худые бледные ноги в
красных цыпках от крапивных поцелуев вытянулись до самой тропинки.
Одна туфля некрасиво сползла, другая и вовсе висела только на
пальцах. Юбка чуть задралась, и любопытный муравей уже топтался на
ободранной коленке, пытаясь понять, съедобны ли клубнички на
видневшихся с его точки обзора трусиках.
Вдруг совсем рядом раздался шум, отличный от шума дороги.
Девушка вздрогнула. В полудреме слегка приоткрыв глаза, увидела на
тропинке прямо перед собой пыльно-серого щенка: смешного,
беспородного и отчаянно перебирающего лапами. Щенок бежал, выставив
розовый язык. Ушки-тряпочки болтались от каждого неумелого прыжка,
толстый хвостик морковкой торчал вверх. Следом за щенком, поднимая
пыль, мчался мальчишка-подросток. Два раздолбанных кроссовка,
кое-как удерживавшиеся на тощих ногах, часто врезались в пересохшую
землю.
В голове девушки мигом вспыхнул ворох воспоминаний детства.
Прятки, шалаши, рыбалка, землянки, вкус дички и запах свежего
хлеба. Старый город, старые забавы. Она тоже когда-то бегала по
улицам за соседской псиной, щелкая по голым пяткам сандалетками.
Теперь пришел черед нового поколения радоваться вольному
времени.
Девушка хотела было улыбнуться, но умилительной картина была
лишь пару секунд. В следующее же мгновение один кроссовок
оттолкнулся от земли, взметнув пыль и камушки и наметив большой
прыжок, а другой завершил движение, приземлившись точно в цель.
Будто в замедленной съемке девушка увидела, как щенка разворачивает
белым пузом набок. Тревожно вздрогнули оставшиеся без опоры лапки.
Медленно, отвратительно медленно прокрутилось перед ее взором
странное кино о том, как разношенный кроссовок, вымазанный в пыли и
травяном соке, всем весом мальчишеского тела приземляется на тонкое
пушистое ухо и макушку. Поросшая шерстью кожа натягивается, оголяя
сначала белок глаза, обычно не видимый, затем внутреннюю
поверхность века, а потом и что-то розово-белое.
