Мощные лапы ударили по земле, и девушка содрогнулась. Медведь.
Настоящий. Живой. Бурый. От одного взгляда на него в жилах леденела
кровь, а коленки дрожали. Дикий зверь стоял напротив и в глазах его
боль и ненависть.
Не отпустит. Не пощадит. Не сожрёт, так понадкусывает. А после
раскидает её останки по лесу, чтобы другие видели и неповадно было
творить зло.
Люди… От них столько бед! Лина знала, что такое терять. Этот
медведь потерял и имеет право на возмездие. Он отомстит. Жестоко.
Потому что так поступил бы любой. Не только зверь. Она и сама
выпустила бы обойму в тех, кто поджёг лес. Но он об этом не
знает.
Сердечко тарабанило так сильно, что казалось, вот-вот пробьёт
грудную клетку. Если так, даже лучше. Смерть, но хотя бы быстрая.
Неважно, что она ещё слишком молода и не успела пожить.
У неё никого не осталось. Единственного родного человека она
лишилась несколько лет назад. Тогда-то и начались пожары. Её отец
был лесником. Он любил каждую травинку и зверушку в этом лесу. Знал
его как свои пять пальцев. Его называли хозяином. Браконьеры его
боялись, жители деревушки уважали. Но его больше нет и страдают
звери, птицы и всё, что при нём жило и цвело.
Огромная туша надвигалась на мелкую девушку. Она сжала кулачки,
но с места не сошла. Не попятилась. Не побежала. И глаз не
прикрыла. Только дышала часто-часто, отчего ноздри её раздувались.
Лина хотела отдать должное тому, кто утратил свой дом.
Застыв рядом с ней, мишка стоял и глядел. Долго. В упор.
Принюхивался. Девушка почти не чувствовала запаха гари. Всё в ней
сжалось от ожидания расправы. Если бы она не уехала, если бы отец
был жив... Сплошные «если бы». Лес нуждался в ней, отец нуждался, а
она думала только о себе.
— Прости. Я виновата, я знаю. — Заговорила Лина, а медведь,
будто бы даже слушал. — Должна была остаться здесь. Занять место
отца. Остановить пожары.
По щеке её скатилась слезинка. Шоколадные волосы тут же пристали
к влажной щеке, стоило подуть ветерку. Она всхлипнула, когда
медвежий нос ткнулся в её макушку, принюхиваясь. А потом его моська
стала выглядеть так, будто его по башке увесистым бревном
шандарахнули. Он снова стал обнюхивать, и девушка уже не
выдерживала этой пытки.
— Я очень боюсь, правда! Ты напугал меня до трясучки. Видишь,
как мне страшно? — Вытянула она ладошку, наглядно показывая
произведённый зверем эффект. — Если хочешь убить, убей! Я
постараюсь не кричать. И на помощь звать не стану. Заслужила.
Медведь взревел. Яростно. Пугающе. Топнул, а потом ещё и ещё.
Лина приготовилась к худшему, когда позади услышала, как щёлкнул
затвор. Она только и успела повернуть голову, когда пуля уже
вылетела. Не в неё. В медведя. Но он не упал. И не вышиб ей мозги
своей мощной лапой, а бросился на стрелка.
Дальнейшее происходило как в тумане. Медведь не убил человека,
но ружьё поломал. Оно уже никогда не выстрелит. Ни в кого. И
мужчина, что пытался спасти её тоже. Скорее всего уедет. Он
навсегда запомнит эту встречу. И рукой вряд ли сможет пользоваться.
Получил за пулю и теперь стонал на всю округу.
Видать, медведю не нравился его голос. Одним ударом, он отправил
мужчину в аут. Почему не убил? Побрезговал? Лина не знала ответа. И
почему-то ей не было жаль человека. Кто он? Почему бродит по
осеннему лесу с ружьём, едва потушен пожар? Браконьер или
падальщик?
Медведь развернулся и снова подошёл к девушке. Ноги её
подкосились от его мощной энергетики. К тому же Лина не ела со
вчера. Впрочем, как все, кто пытался помочь лесу. Огонь должна
тушить специализированная техника, а не мужики, да бабы с вёдрами,
которые выстроились в цепочку и до последнего держали огненную
стену. Лишь бы дальше не перекинулось. Но что такое кучка
добровольцев против стихии? Всё равно, что плевок против ветра.
Сухая листва разгоралась всё сильнее, пока не пролился спасительный
дождь.
