Не говори, что нет спасенья,
Что ты в печалях изнемог.
Чем ночь темней, тем ярче звезды,
Чем глубже скорбь, тем ближе Бог…
Аполлон Майков
Глава 1
Перламутровые стены коридоров дворца мягко мерцали, заставляя расплываться отражения идущих по нему. Создавалось ощущение, будто тебя окружают неясные тени или призраки. Льющийся со сводчатого потолка приглушенный свет только усиливал это ощущение. А от того, что толстый бордовый ковер глушил шаги, делая их почти неслышными, начинало казаться, будто ты и сам стал призраком.
Интересно, почему в лишенных окон коридорах дворца, свет был всегда приглушенным, создавая полумрак, так что не поймешь, какое сейчас время суток? Может, как символ интриг и преступлений, которые здесь творились? Отец Вениамин невесело усмехнулся своим мыслям и покосился на спутника.
Патриарх Игнатий, грузный седой старик, шел медленно и тяжело, опираясь на деревянный посох, который давно стал не просто символом его сана, а помощью при ходьбе. Молодому, полному сил Вениамину приходилось постоянно сдерживать шаг, приноравливаясь к его неторопливой поступи. Глядя прямо перед собой, он слегка хмурился – то ли от усталости, то ли от каких-то своих мыслей. Больные ноги подводили, выстаивать службу становилось для него нелегким испытанием. А тут еще сразу после службы приходилось идти на совет к царю.
– Святейший владыка, – Вениамин взялся обеими руками за наперсный крест, как делал всегда, когда волновался, – вы ведь можете перевести меня в какой-нибудь монастырь? Я же здесь только из-за родительского каприза. Ну что я, монах, делаю при дворе?
Патриарх Игнатий повернул к нему голову, пытливо посмотрев выцветшими голубыми глазами. А потом со вздохом отвернулся.
– Против воли царя я не могу никуда тебя отправить, чадо. А царь не желает тебя отпускать.
Вениамин нетерпеливо взмахнул правой рукой, левой продолжая сжимать крест.
– Но разве царь должен вмешиваться в церковные дела?
– Может, и не должен, но у него есть для этого власть и средства, – патриарх покачал головой. – Я понимаю, что ты шел в монастырь, чтобы служить Господу, и придворная жизнь неприятна тебе. Но, может быть, здесь твое предназначение? Царь прислушивается к тебе.
– Прислушивается он, как же! – недовольно фыркнул Вениамин. – Он и в детстве меня не больно-то слушал, когда мы вместе играли, а сейчас и тем более.
– Прислушивается, – настойчиво повторил патриарх Игнатий, – даже если не всегда.
Вениамин стыдливо опустил голову. Патриарх Игнатий был прав. Его величество Петр VII, которого Вениамин помнил еще как Петьку, товарища детских игр, не забыл их дружбу и не однажды следовал его советам. Просто жизнь при дворе с бесконечными балами, пиршествами и интригами была ему глубоко противна. Он тосковал по родному монастырю, в котором принял постриг. И из которого его вырвала прихоть родителей. А точнее матери – отец спокойно обходился и без постоянного присутствия сына рядом. Будучи послом, он вообще редко бывал дома. А вот мать устроила безобразный скандал, когда Вениамин (тогда еще Олег Павлович Лавров) объявил о своем решении уйти в монастырь. Она угрожала, униженно просила, шантажировала, даже пыталась запереть его, дав приказ домашнему компьютеру ни при каких условиях не открывать двери комнаты. К счастью, про окна мать не подумала, и Олег сбежал из фамильного особняка ночью, связав веревку из разорванной простыни и выбравшись через окно.
Несколько лет он спокойно жил в монастыре, чувствуя себя абсолютно счастливым, пока мать не отыскала его и не приехала в монастырь, устроив спектакль на глазах у братий и игумена, слезно умоляя вернуться. Недавно рукоположенный иеромонах Вениамин остался тверд и возвращаться отказался. Игумен его поддержал. Так что пришлось матери возвращаться ни с чем. Но она не сдалась. На самом деле, упрямство Вениамин унаследовал от нее, как и яркую внешность: густые черные волосы, выразительные синие глаза и правильные черты. А вот орлиный нос и статная фигура достались ему от отца.
